говорю на полном серьезе.
Андрей задерживает на мне подозрительный взгляд.
— Ты умеешь делать массаж? Или после него я сразу в травму поеду?
Шумно вздыхаю и ленивым жестом показываю Ковалёву, чтобы шел за мной.
— Умею, конечно. И вредить тебе нет желания, зато есть силы причинить кому-нибудь боль.
— Не очень обнадеживающе звучит, — хмыкает Андрей.
— Это будет не расслабляющий массаж, а точечный. Но облегчение ты потом получишь, — заверяю его. Слегка оборачиваюсь: — Идем.
Заметив, что Ковалёв даже не сдвинулся с места и все так же сидит за столом, улыбаюсь. Впервые с того момента, как увидела Яра с новой подружкой.
— Или ты боишься?
— Нет, — отзывается Андрей с ухмылкой, — не боюсь, хотя опасения на твой счет у меня имеются.
— Сегодня я безобидная. Надеюсь, отплатишь той же монетой.
Не знаю, хорошая ли идея — помочь Андрею облегчить боль, но почему бы и нет? Может, если выплеснуть куда-то скопившуюся энергию, мне самой станет чуточку легче.
Включаю свет в комнате, которую знаю досконально, и кивком указываю Андрею на массажный стол.
Сложив руки на груди, Ковалёв наблюдает за действиями, которые я совершаю на автомате. Тысячу раз их совершала. Можно было в мед пойти учиться, как и настаивала родня, но смотреть на муки других — не мое. Пусть лучше люди улыбаются мне в камеру, а потом идут домой в хорошем настроении.
— Ян, ты уверена, что не сделаешь хуже? Меня в рабочее состояние нужно привести, а не наоборот.
Думать о том, что первой подняла белый флаг, не хочется. Это всего лишь помощь. Не более того.
— Верх снимай.
Я задерживаюсь взглядом на плечах Андрея. Поднимаю голову и зависаю ненадолго, потому что Ковалёв тоже рассматривает меня с интересом. Без намека на привычное для нас обоих раздражение.
Не разрывая зрительного контакта, Андрей стягивает с себя белую футболку и бросает ее на кушетку. У него подтянутое, крепкое тело, и я беззастенчиво пялюсь, чувствуя, как покалывает кончики пальцев от мысли, что сейчас прикоснусь к нему. Ловлю в фокус белесые шрамы чуть ниже ключицы. Кажется, два или три раза Андрей ломал одну и ту же руку.
Дедушка иногда шутит, что в семье скоро будет коллекция роботов, особенно если кое-кто очень шустрый и настырный не умерит свою активность.
У Ковалёва руки и ноги хоть раз, но были переломаны. Все до единой. Не знаю, как Андрей терпит эту боль, я боюсь увечий. Неудачное падение в детстве с велика осталось не самым приятными воспоминанием. Какое-то время в моем колене стояла титановая пластина, она доставляла много неудобств.
— Я видела запись на просторах интернета, как ты упал на том чемпионате, — вспоминаю я. — Ее ты к себе на канал не добавил? Почему?
Андрей громко хмыкает:
— Твои предположения?
— Ты не любишь проигрывать. Но думаю, человек должен принимать себя любым. С поражениями и победами. Понятно, что тебе было неприятно, но неудачи — это двигатель процесса… — Решаю не продолжать, заметив во взгляде Андрея недовольство.
Я хоть и нарастила подобие брони после наших взаимных придирок в детстве, но лучше держать нейтралитет. Так безопаснее.
— Может, поражение кого-то и мотивирует, но не меня. Достаточно знать, что оно было. Я не мазохист и не привык культивировать внутри ощущение: «Посмотри, ты можешь хуже».
Растираю руки маслом, пока Андрей располагается на столе. У него широкая спина и ровная кожа. Под лопаткой две круглые родинки. Я впервые так близко к Ковалёву, а он впервые позволяет к себе прикасаться. Обычно ближе чем на шаг не подпускал. Это вызывает противоречивые чувства.
— Интересная мысль, но я с тобой не согласна. И если бы ты нормально со мной общался, то знал бы, что я закончила курсы медсестер и умею делать массаж. Ради отца училась. У него часто бывают боли.
Опускаю руки на спину Андрея. Пробегаюсь пальцами по позвонкам, не удержавшись от соблазна потрогать родинки.
— У тебя правая сторона напряжена. И плечи. Расслабься. Обещаю, что хуже не сделаю.
— Я и так максимально расслаблен, — глухо отзывается он.
Верхняя губа дергается в усмешке, когда я надавливаю на нужные точки и слышу, как Андрей шипит сквозь зубы.
— Тут болит? — уточняю.
— Да.
Он опять постанывает и пытается напрячься, словно собираясь встать и уйти, но я кладу ладонь на его плечо и надавливаю сильнее. Глажу, жму, добиваясь, чтобы Андрей все-таки расслабился.
Папа в первый раз примерно так же себя вел. Боялся, что я ему сделаю больно. А теперь то и дело просит помассировать плечи и шею после тяжелого рабочего дня.
Продолжаю манипуляции, наблюдая за Андреем. Он больше не пытается сбросить мои руки.
Фитнес-часы на его запястье вдруг издают какой-то странный звук.
Перевожу на них взгляд — на дисплее пульсирует сердце. Следом накрывает сильным смущением и растерянностью, потому что кожа Андрея покрывается мурашками. Это… реакция на мои прикосновения? В принципе… нормальная. Хотя нет! Ничего подобного!
Краска бросается в лицо, когда я продолжаю касаться Андрея, неспешно массируя спину и плечи под аккомпанемент его сердцебиения.
— Что с пульсом? — все же спрашиваю как можно спокойнее, хотя у самой долбит в ушах.
Да что за ерунда?..
— Боюсь остаться инвалидом, — хрипло отзывается Ковалёв. — Нервничаю немного.
Я массирую Андрея десять, пятнадцать минут. А потом его телефон оживает. Экран загорается от уведомления. Из соцсети. Какая-то Лада предлагает повторить вечер и просит ей перезвонить.
Повторить?
Прокручиваю в голове предложение расфуфыренной блондинки, чем-то напоминающей Веру. Ковалёв здесь всего пару дней и уже успел с кем-то потрахаться? Вспоминаются слова его отца: якобы все будет хорошо и я могу не переживать, что наш дом превратится в бордель. Как же.
— Больно, Яна, — тягуче произносит Андрей, а мне хочется сделать ему еще больнее.
Не мужики, а какие-то похотливые козлы!
— Все, — говорю, заканчивая массаж. — На сегодня хватит.
Андрей лежит какое-то время не двигаясь, размеренно дышит. Затем встает и, поблагодарив, уходит.
Оставшись одна, я смотрю на массажный стол, где несколько мгновений назад лежал Ковалёв. До сих пор горят ладони. К ним добавляется неприятное чувство в груди. Оно очень напоминает то, что я испытала, когда Андрей привел на свой день рождения красивую девочку и весь вечер от нее не отходил. А я, спрятавшись в саду, размазывала слезы по щекам и отчаянно ей завидовала.
— Говоришь, Ковалёв второй день приходит под утро? — спрашивает Вика, потягивая коктейль через трубочку.
— Угу, — отзываюсь, наблюдая, как Катя отплясывает на танцполе.
