позволит мне пройти остаток пути пешком. Вместо этого он просто снова поднимает меня с ног, перекидывает через плечо, так что я оказываюсь у него на спине, смотрит на блестящую деревянную лестницу и снова начинает свой подъем.
— Отпусти меня придурок! — Кричу я, ударяя кулаком куда-то в область, где, как я думаю, может находиться его почка. Мои ноги дергаются, и я смутно надеюсь, что одна из них может попасть ему по яйцам, но Лука обхватывает рукой мои колени, крепко прижимая их к своей груди. Что-то в этом вызывает еще один шок удовольствия у меня по позвоночнику. К своему ужасу, я чувствую, что начинаю больше, чем немного возбуждаться, тонкая ткань моих трусиков влажно прилипает к коже, а мое тело приливает к жару.
— Ни за что, — категорично говорит Лука, неся меня прямо к двойным дверям, которые ведут в его спальню. Он бесцеремонно укладывает меня на кровать, и я немедленно вскакиваю, пряди моих волос выбиваются из конского хвоста и обрамляют мое розовое лицо.
— Я больше не буду с тобой трахаться! — Я поднимаю подбородок, надеясь, что выгляжу более уверенной в этом, чем есть на самом деле. Я болезненно осознаю огромную кровать позади меня, пустой пентхаус и тот факт, что Лука может делать со мной все, что хочет, имеет право, по его собственному разумению, делать со мной все, что он хочет. И смотреть, как он небрежно снимает пиджак, не помогает. Его мускулистые предплечья сгибаются, когда он закатывает рукава рубашки, и я чувствую, как у меня пересыхает во рту, когда он расстегивает верхнюю пуговицу рубашки, обнажая полоску груди, от которой у меня слегка подгибаются колени.
Я внезапно живо вспоминаю нашу брачную ночь, как он кружил у меня за спиной, когда начал расстегивать мое платье, о том, как все могло быть по-другому, если бы я не сказала ему покончить с этим. Что бы он сделал, если бы я позволила этому быть чем-то другим? Применил бы он ко мне свои руки, как он сделал, когда наклонил меня над диваном? Рот?
О боже. Одна мысль об этом вызывает во мне волну чего-то, чего я не совсем понимаю, ощущение стеснения в животе, от которого кожу покалывает, и она краснеет. Лука, вероятно, такого не испытывает. Ему нравится, когда ты в его власти, он не доставляет удовольствия, не получив его взамен.
— Я не прошу тебя об этом, — говорит Лука, приподнимая бровь, и я чувствую внезапный прилив смущения.
— В первый раз ты тоже не просил, — огрызаюсь я.
— Ну, сейчас я тебя уверяю. Этого достаточно для твоей девственной чувствительности? Я думал, что прошлой ночью я из тебя ее выебал. — Он ухмыляется. — София, как я уже сказал в больнице, меня не интересуют бедные лежебоки. Если я захочу намочить свой член, я сделаю это с кем-то, кто действительно знает, что делать.
И вот так мое унижение кажется полным. Я даже не утруждаю себя попытками разобраться, почему его отказ кажется хуже, чем его требования. Все, что я знаю, это то, что мой муж по какой-то причине притворяется, что не хочет меня теперь, после того как попробовал, и одна ночь со мной полностью его отвратила.
— Тогда зачем ты притащил меня сюда? — Я скрещиваю руки на груди, пристально глядя на него в попытке скрыть буйство чувств, бушующих в моей груди. — Какой в этом смысл?
— Суть в том, София, что у тебя больше не будет своей комнаты. Ты будешь спать здесь, со мной, как и подобает хорошей жене, и где я смогу присматривать за тобой. Я не могу быть уверен, что ты в безопасности, если находишься дальше по коридору. Поэтому ты можешь перенести сюда все, что тебе нравится, сегодня, а остальное оставить в твоей старой комнате. Той комнатой больше никто пользоваться не будет. — Он прочищает горло, строго глядя на меня. — Если ты спишь, то только здесь. Если ты принимаешь душ, он находится в главной ванной комнате. Если ты…
— Я поняла мысль… — быстро говорю я. — Ну и что? Предполагается, что я просто останусь здесь взаперти, никогда не уйду, буду спать рядом с тобой и меня это устроит?
Глаза Луки опасно блестят.
— Это именно то, чего я ожидаю от тебя, София, — говорит он низким и мрачным голосом, направляясь ко мне. — Потому что я забочусь о твоей безопасности. Теперь я Дон. Эта семья под моим контролем. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы никогда больше не случилось ничего подобного тому, что произошло в отеле. Но я не могу сосредоточиться на этом, если я слишком занят, чтобы убедиться, что моя маленькая чертовка женушка выполняет мои гребаные приказы. — Он выделяет последние слова, подчеркивая каждое, и я вижу, как нарастает его гнев. Это пугает и возбуждает меня одновременно, и я совсем этого не понимаю.
— Я не одна из твоих маленьких солдатиков, — шиплю я, не в силах сопротивляться желанию дать отпор. — Я не подчиняюсь твоим приказам.
Лука делает еще один шаг вперед, придвигая свое тело очень близко к моему, и он смотрит на меня сверху вниз своим точеным лицом, его зеленые глаза темные и яростные. Его рука взлетает, хватая меня за подбородок, чтобы приподнять его так, чтобы я не могла отвести взгляд, и хотя его прикосновение не причиняет боли, смысл его не вызывает сомнений.
— Ты будешь выполнять мои приказы, София. Или, может быть, ты предпочтешь что-нибудь другое? — Он холодно улыбается. — Если трахать тебя, чтобы заставить подчиниться, это то, что я должен сделать, то, возможно, это обязанность, которую мне придется взять на себя. Так же, как защищать тебя. Неприятно, но необходимо. Может быть, нам стоит выяснить, может ли твой рот лучше доставлять мне удовольствие, чем ты сама.
Он лжет. Я знаю, что это так. Я чувствовала его внутри себя, чувствовала, как он потерял контроль в конце, его рот пожирал мой, пока его руки блуждали по моему телу, его член был твердым и пульсирующим, когда он кончал. Я знаю, ему понравилось. Но по какой-то причине он настаивает на том, что не хочет меня, что секс со мной ему неприятен.
— Нет. — Я тяжело сглатываю, вырываю подбородок из его хватки и отступаю. Если есть что-то, чего, я знаю, я не хочу, так это чтобы Лука трахал меня, ведя себя так, как будто он этого не хочет. Это сделало бы все намного хуже. То, что он заставляет меня чувствовать, достаточно сбивает с толку, но я не хочу усложнять ситуацию еще больше. — Хорошо. Я останусь здесь, пока Братва больше не перестанет представлять угрозу.
— Хорошо. — Лука выпрямляется, выражение его лица довольное. — Теперь, когда ты моя жена, София, и я приступил к своим новым обязанностям,
