— Привет, чувак, — говорит Зак, не поднимая головы.
— Ладно, приятель. Лезвия в порядке? — отвечаю я расслабленным тоном.
Он слегка пожимает плечами.
— Да, думаю, да, я отправил их на заточку после тренировки; они выглядят точеными.
Зак по-прежнему не смотрит на меня. Я с глухим стуком сажусь рядом с ним, упираясь локтями в бедра, и поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него.
— У нас всё хорошо, чувак? Ты же знаешь, что я прикрою тебя, верно? Всегда прикрывал и всегда буду.
Уголок его губ приподнимается.
— Да, я знаю, я просто…Я знаю, что ты чувствуешь к Эми, но она мне подходит, понимаешь? Она делает меня счастливым.
Я никогда не был хорош в покере, в основном потому, что держу свои мысли при себе, но ради нашей дружбы и сегодняшней игры я прогоняю свои опасения и легонько похлопываю его по спине.
— Пока ты счастлив, братан, счастлив и я.
С этими словами я встаю и быстро меняю тему.
— Нью-Йорк собирается напасть на нас сегодня вечером, так что мы должны быть на высоте.
Лицо Зака каменеет, когда он отрывает шнурок от конька и смотрит мне прямо в глаза.
— Сделаем всё, что в наших силах.
Меня всегда вызывают на лёд последним, и когда я стою на краю туннеля с клюшкой в руке, готовый ударить по льду для разминки, кровь бурлит у меня в жилах.
— И поприветствуем на льду будущего члена зала славы, лучшего бомбардира НХЛ, обладателя Кубка Стэнли и вашего капитана…Джона Моргана!
Толпа взрывается, когда я выхожу на лёд, мигают огни, гремит музыка. Да, вот почему я это делаю. Я делаю круг, подняв клюшку в воздух, как всегда, приветствуя толпу. Когда я проезжаю мимо нашей коробки, мой взгляд поднимается вверх, они далеко, но я почти могу разглядеть фигуры мамы и папы, которые хлопают руками над головой. Адам возбужденно размахивает руками, его синие наушники надеты, чтобы справиться с шумом, но свет сводит его с ума. Но сегодня он кажется счастливым, и я указываю на него своей палкой и подмигиваю, на табло появляется его лицо. Толпа одобрительно кричит, зная историю Адама. Я потратил много времени, используя своё положение, чтобы привлечь как можно больше внимания к проблеме аутизма. Мне нравится, что он здесь. Возможно, я зарабатываю миллионы и живу своей мечтой, но Адам — мой герой. То, как он спокойно ко всему относится и каждый день сталкивается с трудностями. Ему приходилось сталкиваться с дискриминацией, а иногда и с жестокостью, особенно в старших классах. Тем не менее, он никогда не позволял хулиганам победить. Его внутренняя сила вкупе с моими кулаками означали, что у них не было ни единого шанса.
Я подъезжаю к центру площадки и беру шайбу, готовясь нанести несколько разминочных ударов по Дженсену. В этот момент перед игрой обычно я полностью сосредоточен, замкнут в себе, а толпа и все остальные вокруг меня — просто размытое пятно. И все же сегодня хоккей занимает в моих мыслях место, которое я разделяю с чем-то ещё. С тех пор как я впервые увидел её, она заняла место в моей голове, в каждой моей мысли. Я понятия не имею, были ли те билеты, которые она забирала, для неё, но в моей груди растет надежда, что она где-то здесь, наблюдает за мной. Я оглядываю толпу в поисках волнистых шоколадных волос и изумрудных глаз, но вижу пустоту и разочарование. И всё же мысли о том, что она, возможно, наблюдает за мной, дают мне дополнительную мотивацию проявить себя с лучшей стороны.
Игра такая же жесткая, как и ожидалось. Нью-Йорк — грязные; они грязно играют, грязно дерутся и постоянно несут чушь. Возглавляет мой список дерьма их запасной капитан Алекс Шнайдер. Он просто придурок. Ему тоже тридцать четыре, он играл со мной в колледже в Мичигане. Родился в Германии и вырос в США, он лучший игрок лиги. Проблема в том, что у него отвратительное отношение. Он ответственен за череду травм, закончивших карьеру некоторых хоккеистов, и из всех денег, которые он заработал, половину он, вероятно, потратил на выплату штрафов. Я ненавижу его, он ненавидит меня, и давайте просто скажем, что между Шнайдером, Заком и всеми остальными игроками этой лиги нет взаимной любви. Чёрт возьми, даже его товарищи по команде считают его мудаком.
Раздается звуковой сигнал, означающий окончание второго периода, и мы на два очка впереди благодаря моему потрясающему раннему лидерству и отличному удару Джесси. Дженсен в ударе, и мы готовы к победе всухую, если сможем сдержать их в третьем раунде.
— Морган! Твоя семья здесь? — ехидная улыбка появляется на губах Шнайдера, когда он протискивается мимо меня, съезжая со льда задом наперед. Я знаю, что он пытается сказать; он всегда нёс всякую чушь о моей маме, но никогда не осмеливался втягивать в это Адама. А моя мама? Она красивая женщина, и он использует это в своих интересах, чтобы попытаться задеть меня за живое.
— В полном составе, — отвечаю я невозмутимым тоном и отворачиваюсь, чтобы поздравить Джесси с его замечательной игрой, когда происходит это…
На большом экране начинают мелькать сообщение о дне рождения, и я поднимаю взгляд как раз в тот момент, когда камера попадает на раскрасневшегося подростка с огромным значком “Мне восемнадцать” на груди. Честно говоря, он выглядит подавленным, и я переживаю за него. Но моё внимание привлекает не значок, а красавица справа от него, мой изумрудный ангел. Целуя мальчика в щеку, она хихикает и взъерошивает его волосы своей изящной рукой. От этого зрелища у меня чуть не подкашиваются коньки.
Чёрт возьми. Она сногсшибательна. Такая сногсшибательная, какую могут создать только самые талантливые художники, и прямо здесь и сейчас я понимаю, что я в полной заднице.
Словно почувствовав мой взгляд, она поднимает глаза на экран и заливается своим очаровательным темно-пурпурным румянцем. Она переводит взгляд туда, где я стою на льду, и я вижу, как она наблюдает за мной, в то время как я стою как вкопанный, наблюдая за ней на экране, и, клянусь, волна сладкого кокоса охватывает мои чувства со всех сторон. Я вижу ограждение перед ней, так что она рядом со льдом, мне просто нужно понять, где именно. Время останавливается, когда лёд вокруг меня рассеивается.
Рука в перчатке опускается мне на плечо, когда Зак подъезжает ко мне.
— Кто эта девушка?
Я отвечаю не сразу, поскольку всё ещё слишком загипнотизирован, но медленно открываю рот.
— Мой ангел.
Зак выдыхает со смешком.
— Ладно, приятель. Пошли, нам нужно уходить.
Он тянет меня за руку, в конце концов заставляя отвести взгляд, но в последнюю минуту я умоляюще поднимаю перчатку и указываю на экран. Если я не могу найти её, то уж точно двадцать тысяч человек на стадионе смогут. От этого простого действия толпа сходит с ума. Я подмигиваю в ответ, повышая громкость на трибунах на децибел или два, прежде чем повернуться и скатиться со льда.
Направляясь в раздевалку, я не могу стереть с лица самодовольную улыбку. Она здесь.
ФЕЛИСИТИ
Прямо сейчас эта огромная глыба льда выглядит очень привлекательно.
Чего бы я только не отдала, чтобы прижаться щекой к ледяной поверхности, чтобы унять жжение. Я выгляжу как помидор; мне не нужно зеркало, чтобы знать, что всё моё лицо и шея ярче, чем поверхность солнца. Почему я не ожидала, что появлюсь на большом экране, когда заставила Джека надеть этот нелепый значок? Я завопила ему в лицо, когда он открыл его по дороге сюда. Похоже, шутка обернулась против меня.
— Мам, он тебя знает?! — в очередной раз спрашивает Джек в перерыве между откусыванием хот-дога. Я компенсировала ему опустошение, связанное с его значком, купив ему все закуски, которые он хотел во время перерыва, и думаю, что он почти простил меня, к тому же сейчас он слишком отвлечен любопытством из-за внимания со стороны определенного хоккеиста, чтобы обращать на это внимание.
