Мы вас ждем.
Мирский всем своим видом дал понять, что его сдвинет только танк. Но это не точно. Пробормотав непечатное слово, я села за последнюю парту и бросила на нее сумку так, что та врезалась ему в спину.
— Маликова! — рявкнула Евгеша.
Весь урок я кипела от злости и пялилась в модно подстриженный затылок, надеясь, что подпалю взглядом волосы. Наши мальчишки носили в основном «канадку» или «преппи», а этот борщ выбрал последний писк — стрижку «мистер кул» с длинной челкой. Точно так же стригся Виталик, поэтому я и знала.
Следующим уроком была химия, и этот козел снова оказался на моем месте.
— Слушай, ты!
Я хотела треснуть его сумкой по плечу, но он ловко перехватил ее в полете. И спросил с противной усмешкой:
— Тебя как зовут?
— Какая разница? — прошипела я.
— И правда, никакой, — согласился Мирский. — Значит, будешь Маликова. Так вот, Маликова, я буду сидеть здесь, ясно? — он обвел класс тяжелым взглядом холодных серых глаз, и все как-то стушевались, даже Стасик, которому всегда было нужно больше всех. — Можешь сесть со мной, мне пофигу.
— Сволочь!
Я плюхнулась за ним, едва не плача от злости и бессилия.
Вот же всралось ему это место! Просто захотел показать, какой он крутой и как клал на всех с прибором. Мистер кул гребаный!
Последним уроком в тот день была физра. Алиска влетела в раздевалку с вытаращенными глазами.
— Бабы, а чего я у Таньки узнала! Про новенького!
Танькой звали Алискину старшую сестру, которая работала секретаршей директрисы, а заодно начальником канцелярии. Все наши личные дела были в ее ведении.
— Во-первых, он сын Ксении Олениной. Ну актрисы, знаете? «Черный источник», «Приснись, жених, невесте», еще какие-то сериалы тупые. А отец –режиссер. А во-вторых, его выперли из «Ломоносовской». Ну из гимназии. А Валитра наша подобрала. Типа он какие-то олимпиады выиграл, то ли по математике, то ли по информатике.
— А за что выперли-то? — Катька аж в штанине запуталась и чуть не упала.
— А за карты. Какого-то там перца важного обыграл мощно.
— Во мажоры, как пауки в банке, — скривилась Ириска.
— Точно Кешка сказал: не Мирский, а Мерзкий, — подхватила я.
— Ну, может, и Мерзкий, но симпотный, — мечтательно улыбнулась Лидочка. — Ты, Машка, просто бесишься, что он тебя на заднюю парту прогнал.
— Ты бы тоже бесилась, — мне захотелось запустить в нее чем-нибудь тяжелым. — Это мое место!
— Было твое. Эх… — Лидочка вздохнула и выпятила пухлую губу, — если бы не Адик, я бы сама с ним села.
Впрочем, с Адиком своим она через пару дней поругалась и действительно перебралась к Мирскому, который только плечами пожал: садись, если хочешь.
Парни еще долго косились на него. Пока не выяснилось, что в компах, играх и прогах он шарит лучше всех. Зато девчонки, почти все, сразу сошлись на том, что, может, новенький и мерзкий, но да, очень даже секси. А потом вернулась Криська и моментально в него втюрилась. Но если он на красотку Лидочку с ее сиськами, ножками и губками не смотрел, то у Криси и вовсе не было ни единого шанса.
Вообще-то она могла быть очень даже миленькой: миниатюрная, изящная шатенка с большими голубыми глазами и нежным голосом. Однако ей, походу, быть миленькой совсем не хотелось. Криська сутулилась, носила унылую мешковатую одежду и огромные очки в пластиковой оправе, а волосы стягивала в жидкий хвостик на макушке. От моих осторожных попыток хоть что-то поменять, неизменно отмахивалась и уверяла, что ей и так хорошо.
Мирский держался особняком. За все эти месяцы ни с кем не подружился, ни в какие компашки не влился. На школьные дискотеки не ходил, а на дни рождения его не приглашали. Вернее, пытались, но он не приходил, поэтому перестали. Да и в целом держался так, что лишний раз к нему старались не приближаться. Как клоп-вонючка — лучше не трогать. Хотя если нужна была помощь по математике или по компам, никогда не отказывался. А вот девчонок регулярно выстебывал. Тонко, но зло. И меня — чаще всех.
— Мария, не спи, замерзнешь! — я вздрогнула от голоса Евгеши и обнаружила, что задачу уже решили, а я даже условие до конца не записала. — Иди к доске. Пиши. Образующая конуса равна двенадцати сантиметрам и наклонена к плоскости основания под углом тридцать градусов…
Сева
С Женькой, когда она переселялась к нам на время маминого отсутствия, мы жили мирно. Я в своей комнате, она в гостиной. Пересекались, если не считать школы, в основном на кухне. Если, конечно, ей не приходило в голову меня повоспитывать, как сегодня. Походу, ее здорово взбесило, что я сбежал, если до вечера так и не успокоилась. Заявилась ко мне и уже открыла рот, но я выстрелил первым:
— Жень, сколько успел, столько и сложил. Ты правда хотела, чтобы я семь часов без еды болтался?
На самом деле получилось даже больше, и ничего, не умер. Но ей об этом знать было не обязательно. С моим гастритом носились как с писаной торбой, потому что он был каким-то редким. Как говорили врачи, специфическим. Я даже в санаторий два раза ездил, где лечили очень неприятно и очень невкусно. Классу примерно к седьмому меня перестало тошнить от всего подряд, но диагнозом я все равно бессовестно пользовался — когда было нужно.
Систер сдаваться явно не собиралась, но, к счастью, спас квакнувший скайп.
— Извини, Жень, — я демонстративно повернулся к компу. — Стас Андреич на проводе. Не с причастиями и прочая лабуда.
Препода по маминой просьбе подкинула Фанечка — какого-то своего то ли друга, то ли родственника. Мужик оказался нудным, но объяснял толково. Даже такому тупню, как я, было понятно. Закончили мы в детское время — восемь часов. Женя смотрела по ящику сериал с матушкиным участием. Я выпил чаю, постоял у окна, глядя во двор.
В последнее время мне было как-то… маятно. Не знал, куда себя пристроить. Как будто хотелось чего-то, но не мог понять чего. И нет, секс тут был ни при чем. Что-то другое. Какая-то мутная тоска. Иногда слушал какую-нибудь песню, и словно волной заливало с головой. То ли чего-то не хватало, то ли ждал кого-то. Когда был маленьким, меня на все лето отправляли на
