меня наконец-то дошло, о чем говорил отец.
Хитер! Интересно, как ему удалось убедить Раду поиграть машинкой без звука? Ведь если она знает, что машинка должна гудеть, то она будет гудеть! Эта черта характера у Рады точно не от матери.
Марина была слишком покладистой и старалась избегать конфликтов, а уж отстаивать свои интересы и вовсе не спешила.
И только Рада стала исключением…
Да, Марина отстояла свою малышку, родив ее, маленькой, недоношенной, раньше положенного срока. Подарив жизнь дочери и отдав взамен свою. И как бы жестоко это не звучало, но я благодарна сестре, что она не сказала о своей беременности Марату, в день его отлета.
Мы с отцом не смогли бы жить зная, что где-то растет наша маленькая непоседа, с голубым, чистым взглядом Марины. Ее частичка навсегда осталась в дочери, которая стала единственной отдушиной, после стольких смертей в нашей, итак небольшой семье.
— Алис, послезавтра мы с Соколовским летим в столицу. Да, и кстати, он просил передать тебе привет, — с загадочным прищуром произнес папа.
— Да? Ну и ему передавай, — равнодушно произнесла, дернув плечом.
— Солнышко, — отец сделал многозначительную паузу, пока я откатила машинку Раде, — почему ты не хочешь дать ему шанс? Игорь надежный человек, в отличие от того же Волкова, который столько лет морочил тебе голову…
— Пап, не начинай! — отмахнулась от отца, усаживаясь на диван, пока дочь побежала в свою комнату за новой партией игрушек.
Конечно, отец знаком с Игорем много лет, и судит о его надежности, исключительно с позиции делового партнера. Тут с ним не поспоришь. Соколовский был акулой строительного бизнеса, после моего отца, несмотря на свой возраст.
— Алиса, я же не вечный. Я хочу быть уверен, что вы не останетесь с Радой одни, когда меня не будет рядом.
— Пап, что за глупости?! У нас все в порядке, да и ты проживешь еще очень долго, — с тревогой произнесла, глядя в родные глаза.
— Или я чего-то не знаю? Ты же здоров…
— Разумеется, здоров. Не дождетесь, — со смехом произнес отец, а меня как-то сразу отпустило.
— Деда! Смотри! — Рада вбежала в комнату наперевес с мигающим мечом, который отыскала среди вороха игрушек. Ее кудряшки смешно подпрыгивали при каждом шаге, а глазенки горели азартом.
— О, новое — это хорошо забытое старое, — засмеялась я, вспоминая, как отец подарил малышке этот меч перед Новым годом.
Ему тогда пришлось уехать, поэтому подарки Рада получила гораздо раньше. И разумеется, на утренник в сад она пришла в наряде снежинки… с горящим мечом. Наша воспитатель была в шоке, потому, как малышка наотрез отказалась расставаться со своим оружием.
— Деда, ты будешь лошадкой? — кокетливо похлопав черными ресницами, спросила моя хитрюжка.
— Ох, Рада, деда уж слишком стар, чтобы выполнять роль лошадки, — решил надавить на жалость отец, но малышка нахмурив брови, внимательно оглядела деда.
— У тебя нет палочки. А Галина Васильевна сказала, что с таким дедом она сама не прочь замутить. Мам, а замутить, это как? — малышка с любопытством смотрела на меня, а я даже рот открыла от изумления.
— Когда это Галина Васильевна такое сказала? — поинтересовалась, заметив усмешку отца.
— А… — Рада махнула рукой, — когда деда забрал меня. Вчера…
Радино «вчера» могло означать и неделю, и месяц назад.
— Ладно уж, давай побуду твоей лошадкой, — опускаясь на колени, согласился отец, под звонкий смех дочери.
— У вас есть полчаса, а потом мы все идем ужинать, — строго произнесла я, наблюдая за попытками дочери залезть на спину отца, не выпуская меч из руки.
— Мама, а рыцари едят кашу? — пыхтела малышка, ухватившись за ворот рубашки отца.
— Рыцари едят все! Они же должны быть сильными и смелыми, — вместо меня ответил папа.
— Дед, я смелая. И сильная. И Олег меня слушается, — с гордостью произнесла Рада, наклонившись вперед, чтобы заглянуть в лицо деду.
— Ну, если даже Олег тебя слушается… — со смехом произнес отец, подняв на меня взгляд.
Олег Смирнов, одногруппник Рады, от которого плачут не только дети, но и их родители. А дочь смогла найти подход к этому маленькому хулигану. Уж не знаю, то ли она ему симпатична, хотя какая может быть симпатия в этом возрасте?
Но стоит Раде взять его за руку и усадить на стульчик, он будет на нем сидеть, пока она не позовет его играть. Я бы сама ни за что в это не поверила, если бы не увидела все, своими глазами.
— Алиса, Раде нужен отец… — папа снова вернулся к так и не оконченному разговору.
— Нужен. Ей нужен любящий отец, а не чужой мужчина, который просто будет терпеть ее присутствие рядом с собой, — убирая со стола посуду, заметила, стараясь говорить ровно.
— Почему ты так уверена, что Соколовский не подходит на эту роль? — открыв дверцу посудомоечной машины, спросил папа.
— Ты встретилась с ним лишь пару раз…
— Ух ты! И кто тебе об этом сказал? — вскинула удивленный взгляд на него, — Игорь не мог.
Он заверил меня, что о наших встречах отец ничего не узнает. И дело было, конечно, не в недовольстве отца. Просто я не была уверена, что у нас с Игорем что-то действительно получится, так зачем раньше времени обнадеживать родителя?
— Ты права. Не от Игоря. Конспираторы, блин, — покачал головой папа, укоризненно глядя на меня.
— Тогда я вообще не понимаю… Если ты в курсе, значит должен был понять, что у нас не вышло…
— Не вышло! — недовольно фыркнул отец, — Это твое мнение, а вот Соколовский с ним не согласен! Иначе на хрена ему интересоваться, как твои дела?
— Папа! — я быстро выглянула с кухни, но малышка была увлечена рисованием и надеюсь, не слышала слова отца.
— Что, папа! Ты думаешь он долго проходит в холостяках?
— Да какая мне разница! Пусть хоть завтра женится, — возмущенно фыркнула, протирая стол салфеткой.
— Он то женится. А ты?
— А что я? В силу гендерных различий я не могу жениться, — усмехнулась.
— В кого ты такая язва? Не можешь жениться, выйди замуж.
— Думаешь стоит?
— Думаю, придется. И подумай о моих словах на счет Соколовского, — бросил папа, покидая кухню.
И я подумала. Правда подумала… Минут так десять…
— Деда, а когда ты приедешь? — мы с моей радостью провожали отца, стоя в коридоре.
— Скоро, малышка, — папа поднял на руки Раду и чмокнул ее в носик.
— А ты будешь мне звонить? — дочь крепко обняла деда за шею, с явным намерением не отпускать.
— Буду. Каждый
