Так вот, про нового знакомого. Сестра Агата поймала меня, когда я заканчивала развешивать пленки в сушильной — а я пока еще не запорола ни единой пленки, поэтому два младших лаборанта смотрят на меня как на божество.
— Мисс Перселл, будьте добры, отнесите это на третий этаж Чичестер-Хауса, для мистера Нейсби-Мортона, — попросила она, протягивая конверт со снимками.
Я почувствовала, что она чем-то недовольна, послушно взяла конверт и унеслась. В первую очередь сестра Агата должна была дать поручение Пэппи, а если конверт достался мне, значит, Пэппи куда-то запропала. Или просто возится с тазами для рвоты и суднами. Но мое дело не рассуждать, а действовать, вот я и понеслась к частной больнице, словно самая младшая из всех младших стажеров. Этот Чичестер-Хаус такой шикарный! В сияющем линолеуме полов отражаются розовые штанишки местной старшей сестры, а букетов в коридорах на дорогих подставках столько, что впору открывать цветочный магазин. Пока я взлетала на третий этаж Чичестера, мне повстречалось не меньше шести человек, и все они строго качали головами и прикладывали пальцы к губам. Тсс! Полная тишина! И я пристыженно опускала голову, прижимала к себе конверт со снимками и шла дальше на цыпочках, как Марго Фонтейн[6].
Ha полпути вверх по пандусу навстречу мне попалась целая толпа — сам врач со свитой подчиненных. Уже в первый день работы в любой больнице всякий поймет, что дипломированный штатный врач здесь царь и бог, но бог Королевской больницы гораздо могущественнее божка из Райда. Местные штатные врачи носят темно-синие в полоску или серые фланелевые костюмы, галстуки частных школ, рубашки с французскими манжетами на скромных, но солидных золотых запонках, коричневые замшевые или черные шевровые ботинки на тонкой подошве.
Экземпляр, который попался мне, был в серой фланели и коричневой замше. При нем — два ординатора (длинные белые халаты), старшие и младшие стажеры (белые костюмы и белая обувь), шесть студентов-медиков (короткие белые халаты), все со стетоскопами наперевес, футлярами для предметных стекол и стойками для пробирок в руках с обрезанными под корень ногтями. Да, ни дать ни взять божество, вокруг которого вытанцовывает целая толпа жрецов. Это и привлекло мое внимание. Тем, кто делает снимки грудной клетки, нечасто приходится сталкиваться с богами, хоть старшими, хоть младшими, и у меня разыгралось любопытство. Врач о чем-то оживленно беседовал с ординатором, высоко держа благородную голову, и мне пришлось сбавить ход и придержать челюсть, которая в последние дни стала что-то слишком часто отвисать. Какой великолепный мужчина! Почти великанского роста, с широченными плечами, плоским животом. Темно-каштановые волосы слегка вьются, на висках пробивается седина, на лице кое-где видны симпатичные веснушки, черты лица скульптурные — да, настоящий красавец. Речь шла об остеомаляции, и я классифицировала этого врача как ортопеда. Я прижалась к стенке, чтобы пропустить его свиту, которая заняла весь пандус, и почувствовала на себе испытующий взгляд зеленоватых глаз. Уф. Во второй раз за неделю у меня сжалось сердце, хоть и не от прилива любви и нежности, как при встрече с Фло. От непреодолимого влечения у меня прервалось дыхание. И колени подкосились.
За обедом я рассказала об этой встрече Пэппи и предположила, что видела кого-то из ортопедов.
— Дункана Форсайта, — сразу же определила она. — Он старший врач ортопедического отделения. А что?
— Понимаешь, он посмотрел на меня, как актеры в старых фильмах, — призналась я.
Пэппи вытаращила глаза.
— Да ты что! Странно, не ожидала от него. Он не из ловеласов, давно женат и пользуется славой самого учтивого старшего врача во всей больнице: истинный джентльмен, никогда не швыряет инструментами в операционных сестер, не отпускает сальные шуточки и ни разу не накричал на младшего стажера, даже если у него руки-крюки и деликатности ни на грош.
Я перевела разговор, но почему-то не поверила Пэппи. Доктор Форсайт не раздевал меня глазами и так далее, но смотрел, и его взгляд был поистине мужским, оценивающим. Таких красавцев я в жизни не встречала. Подумать только, старший штатный врач! Слишком уж он молод для такого ответственного поста, ему, должно быть, нет и сорока.
Сегодняшнее желание: увидеть бы еще разочек мистера Дункана Форсайта!
16 января 1960 года
В общем, сегодня за ужином, в присутствии Дэвида я наконец отважилась. Бифштексы с картошкой — любимая еда всей семьи, только маме приходится тяжко: надо присматривать и за бифштексами на косточках, которые жарятся на огромной сковороде, и за ломтиками картошки во фритюре. Гэвин и Питер уплели по три порции каждый, и даже Дэвид попросил добавки. На сладкое дали пудинг «пятнистая колбаска» с заварным кремом, который тоже все мы любим, так что за столом царило благодушное настроение, когда мама с бабушкой наконец закончили разливать чай. Наступил мой час.
— Знаете, какая у меня новость? — спросила я.
Никто не удосужился отозваться.
— Я сняла квартиру в Кингс-Кроссе и теперь переселяюсь туда.
Все по-прежнему молчали, только в комнате воцарилась полная тишина. Не звякали ложечки, не хлюпала чаем бабуля, не кашлял стосковавшийся по куреву папа. Потом папа вытащил пачку «Ардата», предложил ее Гэвину и Питеру, и все они прикурили — причем втроем от одной спички! Ничего хорошего это не предвещало.
— В Кингс-Кроссе, — наконец повторил папа, уставившись на меня в упор. — Детка, ты дура. Ладно, могло быть и хуже. В Кингс-Кроссе живут только дураки, цыгане, всякая богема и потаскухи.
— Никакая я не дура, папа, — отважно возразила я. — И уж тем более не потаскуха и не цыганка. А богему в наше время называют битниками. Я подыскала себе самую приличную квартирку в самом приличном доме, который по чистой случайности находится в Кроссе, причем в лучшей его части, возле Чаллис-авеню. Почти в Поттс-Пойнте.
— Весь Поттс-Пойнт кишит моряками Королевского флота, — возразил папа.
На маму было больно смотреть — казалось, она вот-вот расплачется.
— Но зачем тебе это, Харриет?
— Мне уже двадцать один год, я хочу жить самостоятельно. Теперь у меня есть работа, я неплохо зарабатываю, а квартиры в Кингс-Кроссе сдаются так дешево, что за год я сумею даже накопить на поездку в Англию. Если бы я нашла жилье в другом месте, мне пришлось бы снимать его еще с двумя или с тремя девушками, а это не лучше, чем жить дома.
Дэвид не проронил ни звука, только сидел справа от папы и глазел на меня так, будто у меня выросла вторая голова.
