– Не проси, – сказал Бен. – Мне это неприятно, Рози.
И он ушел.
Она осела на пол, ударившись коленями о коврик, и услышала, как хлопнула входная дверь.
– Объясни мне, объясни, – повторяла она снова и снова, раскачиваясь взад и вперед. Слезы безостановочно текли из глаз. Всего лишь двадцать минут назад она спокойно поливала цветы в холле, засыпала кофе в кофеварку, наливала молоко в молочник. А потом нахлынула и понесла ее неизвестно откуда взявшаяся волна ярости и бросила на полу в ванной, где она теперь лежала, скорчившись и дрожа, все больше и больше ощущая собственную глупость по мере того, как унимались рыдания.
Он хотел ссоры. И получил ее.
Розмари осталась в ванной, у нее не было сил подняться, привести в порядок спальню. Бен всегда получает то, что хочет.
Она не знала, сколько времени пролежала на полу, касаясь головой твердого подножия ванны, глядя на засохшие брызги зубной пасты на коврике. Когда рыдания утихли, она машинально соскребла пятнышко пальцем – под сломанным ногтем остался засохший белый порошок.
Вдруг снизу раздался голос Эллы, со стуком распахнулась входная дверь.
– Мама! Мама! – отчаянно звала Элла. В голосе звучали слезы.
Потом Розмари услышала, как Джоанна сказала:
– Успокойся. Ну, успокойся же, я сейчас позвоню.
В холле сняли телефонную трубку, послышались шаги Эллы в кухне и низкий голос Джоанны, говорившей по телефону. Розмари попыталась встать, но эмоциональное опустошение, казалось, обездвижило все тело.
Элла поднялась наверх и, продолжая рыдать, открыла дверь спальни.
– Ма! Ма, ты здесь?
Розмари с трудом поднялась на колени, потом встала.
– Что случилось, дорогая? Я здесь. – Говорить было больно – в горле пересохло, глаза опухли от слез.
Элла бросилась к ванной.
– Бен! Ма, его переехало машиной! Мы принесли его сюда. У него судороги.
У Розмари остановилось сердце, потом часто заколотилось, руки взметнулись к лицу, зажав готовый завопить рот. Скорчившись, опираясь о ванну, в которую все еще текла из крана вода, она прохрипела:
– Бен? Бен?
За спиной Эллы появилась Джоанна.
– Розмари, успокойтесь. Она имеет в виду кота. Я вызвала ветеринара.
Комната закачалась. Кто-то довел Розмари до постели. Потом она услышала вопль и поняла, что кричит она сама.
– Извини, ма, я не подумала. – Слезы Эллы мешались со слезами матери. Они сидели на краю все еще не заправленной, в пятнах кофе, кровати и рыдали.
Джоанна присела перед ними на корточки.
– Розмари, что с вами? Что-нибудь еще случилось?
Розмари в первый раз за это время нормально вздохнула, убрала с лица растрепанные волосы.
– Все в порядке. Все в порядке. Где кот?
– В корзинке. Ветеринар уже выехал.
– Я пойду к нему.
Они втроем спустились в кухню. Бен лежал на боку в своей обитой тканью корзинке, ободранной за долгие годы кошачьими лапами. Он не двигался. Изо рта стекала струйка крови, он почти не дышал. Розмари наклонилась, потрогала его, девушки стояли рядом и смотрели. Потом Джоанна поставила чайник.
Элла присела на край кухонного стола. Лицо у нее было несчастное.
– Он же никогда не ходит на дорогу, – сказала она. – И почему он оказался не дома? Он терпеть не может дождя.
Розмари не убирала руки с неподвижного тельца. Кровь все еще текла изо рта, глаза были открыты, но он ничего не видел. Она понимала, что он умирает. Все, что она могла сделать, – это только нежно почесывать его за ухом. Он всегда любил, чтобы ему чесали уши, и в ответ мурлыкал и извивался, а потом кусал руку. «Так он говорит спасибо», – объясняла Розмари детям, которых это поражало.
– Как это случилось? – спросила она.
– Машина не остановилась. – Джоанна поставила чайник на стол. Три чашки, три пакетика с заваркой.
– Все произошло прямо у нас на глазах. Мы как раз заворачивали к дому. Ма, почему он оказался на дороге?
Розмари перевела взгляд на лицо дочери.
– Он всю ночь провел на улице, – тихо сказала она, переполненная чувством вины. – Лаз был забит.
Обе девушки обернулись и посмотрели на дверь, а Элла возмущенно воскликнула:
– Какого хрена?
– Он везде пачкал. Бен забил лаз прошлой ночью. Чтобы его наказать. – Она беззвучно заплакала, слезы катились по еще мокрым от недавних рыданий щекам.
– Я убью этого гада! – Элла стукнула кулаком по столу. – Убью! Этот сволочной, поганый…
Джоанна положила ей руку на плечо, в наступившем молчании поставила перед ней чай и положила в кружку две ложки сахара.
Кот Бен умер за несколько минут до приезда ветеринара.
– Я ничем не смог бы ему помочь, мисс Дауни. Внутренние кровоизлияния.
Розмари кивнула.
– Мне забрать его? – спросил врач.
Розмари покачала головой.
– Нет, мы похороним его в саду. Он так долго жил с нами.
Элла с Джоанной бережно положили кота в обувную коробку, завернули ее в полиэтилен. Тело уже закоченело.
– Теперь он переловит всех кроликов на свете, – пробормотала Розмари. Она в спешке натянула на себя джинсы и старую рубашку Бена, которая попалась ей в гардеробе. Они стояли втроем под деревом, где Джоанна вырыла могилу.
– Да, ты всегда говорила, что он мечтает поймать кролика, когда мы были маленькие, – вспомнила Элла.
Мать и дочь улыбнулись друг другу. От осеннего дождя стало еще холоднее. Розмари поежилась. Вот почти и прошел день.
Девушки ушли к себе в комнату, а Розмари – в кабинет. Рядом с телефоном лежал номер двоюродной сестры Бена, у которой, по его словам, он часто останавливается в Лондоне.
Ей ответил женский голос.
– Бен у вас? – спросила Розмари, боясь, что он там окажется.
– Нет. – В голосе прозвучало удивление. – Мы с ним давно не виделись. А кто его спрашивает?
– Приятельница. – Она немного помолчала. – Это насчет работы. А нет ли у вас номера Джил?
– Подождите минутку.
Через некоторое время женщина ответила:
– Извините, ради Бога, но я никак не могу его найти. У меня есть какой-то другой телефон. Кажется, это где-то в Южном Лондоне. – Она продиктовала номер. Розмари поблагодарила ее и попрощалась.
Она тупо смотрела на нацарапанные цифры и не могла заставить себя позвонить. Пока она так стояла, раздался звонок. Это была Фрэнсис.
– Радость моя, я подумала, что могла бы приехать и переночевать у тебя. Идет?
– Да, приезжай, пожалуйста. У нас был кошмарный день, Фрэнни. Кот попал под машину. Он умер.
– Розмари, какой ужас. Я тебе очень сочувствую.
Потом Розмари долго простояла под душем. От рубашки Бена все тело пропиталось его запахом, от которого невозможно было избавиться. Казалось, и вся спальня пропахла его яростью.
