— Чувствуешь? — Нарочно подаюсь бедрами вперед. — Этот стояк у меня с последней нашей встречи, — хрипло шепчу ей на ухо. И отстранившись, заглядываю в большие глаза, которые она стыдливо опускает, скрывая их выражение под завесой смоляных ресниц.
— Я хочу, чтобы ты ушел, — едва шепчет Брида, и моя сдержанность летит в тартарары. Ее напускной холод жутко бесит, к тому же я не понимаю, откуда он взялся. Схватив девчонку за затылок, сжимаю волосы в кулак и запрокидываю ей голову.
— Не стоит меня злить, малышка.
Не спеша провожу носом по трепетной шее и мягко цепляю зубами бархатистую кожу, буквально вырывая из нее легкий стон. Свободной рукой дергаю платье вниз, оголяя упругую грудь, отчего тело бесовки напрягается, словно перед схваткой. Не могу сдержать улыбки, хотя сейчас она больше походит на голодный оскал. Поочередно сминаю ладонью манящие холмики, впитывая в себя сладкую дрожь ее плоти. Она выгибает грудь навстречу моим грубым ласкам и утопает в собственных стонах. Маленькая лгунья. Добившись желанной реакции, я не прекращаю истязать торчащие соски, то покручивая между пальцев, то жадно сдавливая тугие вишенки. Но внезапное сопротивление на секунду сбивает меня с толку. Значит, решила побороться? Все же неприступная стена дикого одуванчика не пала.
— Прекрати! — упирается ладонями в мои плечи и прилагает все усилия, чтобы оттолкнуть, но эти жалкие попытки ничто по сравнению с моим бешеным натиском.
Испуганная лань решает дать отпор голодному хищнику, не понимая одной простой истины — тем самым она еще больше распаляет его желание. Я перехватываю руки девчонки и пятерней сгребаю тонкие запястья, прижимая их к стене над ее головой.
— Если посмеешь тронуть меня, на этот раз я точно обращусь в полицию! Ты понял?! — яростно шипит мелкая.
Ну вот. От былой трепетной лани не осталось и следа, потому что она такая же хищница, просто еще не понимает этого.
— У меня прямо дежавю, — ехидно протягиваю я.
— Думаешь, тебе дозволено врываться в номер и делать со мной все, что вздумается? Я не безвольная кукла! Поэтому когда будешь задаваться вопросом, почему я сбежала, проанализируй свое отношение ко мне! Ты просто используешь меня как игрушку, которую тискаешь в свое удовольствие, а потом бежишь к своей гребаной блондинке! Подлец!
Выпускаю ее руки и потираю напряженные скулы, стараясь под видом раздумий скрыть вспыхнувшую ярость. Ревнивая идиотка!
— Ответь мне честно, — сдержанно выдавливаю из себя, — и я отпущу тебя. Слово даю, — говорю, растягивая губы в оскале.
— Твое слово? — саркастично изгибает бровь сучка.
Хватаю за тонкую шею и резко накрываю ее губы своими, жадно проникая в горячий рот бесовки влажным языком. Не могу сдержать гортанного рыка и выдыхаю его, утрамбовывая жестким поцелуем вглубь сладкого ротика, не обращая внимания на ее не слишком уж активное противодействие. Нехотя отрываюсь, и стоны девчонки сменяются шумным дыханием.
— Это тебе штрафной за твой длинный язык, — заявляю, сдавливая тугую грудь.
Потом пропускаю ее сосок между указательным и средним пальцами и стискиваю его в грубом плену фаланг, сменяя мягкой свободой. Отчего она закусывает нижнюю губу, а хрупкое тело натягивается тугою струною.
— Ладно-ладно, я отвечу! — прерывисто кричит мелкая, и я останавливаюсь, напоследок слегка смяв пальцами набухшую вершинку.
— Признай, что твоя агрессия оттого, что тебе нравятся мои прикосновения, — требую уверенно, не отрывая голодного взгляда от бесовки.
Брида раздраженно скрещивает руки на обнаженной груди, стараясь прикрыть ее, одновременно прожигая меня своими пепельными глазами, которые вот-вот вспыхнут адским пламенем. Стискивает зубы. Злится. Потому что я прав. Она ведь так и вибрирует в моих руках. И я знаю, как эта девчонка реагирует на мои грубости. Ощущаю довольную улыбку, растягивающую мои губы, и это еще больше приводит мелкую в бешенство.
— Нет! — рычит Брида, а крылья вздернутого носика нервно раздуваются. — Моя агрессия вызвана твоими замашками пещерного человека!
— А я ведь давал тебе возможность капитулировать, — замечаю, приподнимая бровь и насмехаясь над ее маленькой ложью.
— Иди к черту! Я завтра улечу домой и больше никогда не увижу твою самодовольную ро…
Договорить она не успевает, потому что я в секунду перекидываю ее через плечо и, в два шага добравшись до кровати, грубо бросаю на матрас. Не позволяя ей оклематься, укладываю ее себе на колени. Головой вниз, а попкой кверху. Задираю платье и тут же замираю. Увиденная картина неожиданно вызывает у меня искренний смех.
— Что это? — осведомляюсь, оттягивая розовые трусики, усыпанные воздушными овечками. — Ты подалась в девственницы? — поддразниваю ее. Малышка Брида явно меня сегодня не ждала.
— Убери от меня руки, мерзавец! — требует, ерзая задницей и тем самым распаляя во мне еще большее желание выпороть мягкие полушария.
— Что за хрень ты устроила, Брида? — Приспускаю розовое недоразумение и скольжу ладонью по упругим ягодицам. Член болезненно наливается кровью. — Что за двухнедельный игнор? — Отвешиваю грубый шлепок, и она роняет сдержанный стон, выгибаясь в спине. — Отвечай мне! — Жестко сжимаю нагло торчащую попку рукой, учащая ее и без того сбитое дыхание.
— Я плохо владею идиотским языком, похотливое животное! — надрывно рычит мелкая.
— Неверный ответ! — констатирую и резко бью по миниатюрной заднице широкой ладонью.
— Мне больно, идиот! — взвизгивает Брида.
— Тебе больно? — Повторяю сладкую экзекуцию, и на бархатной коже вспыхивает отпечаток моей пятерни, а ее плечи порывисто вздымаются от затрудненного дыхания. — Думаешь, это боль? — шепчу хрипло.
— Я не собираюсь с тобой говорить в такой позе, — бормочет вредина.
Вновь отвешиваю звонкий шлепок и закусываю нижнюю губу, едва сдерживаясь, чтобы не вонзить зубы в раскрасневшиеся половинки. Хочу трахнуть ее. Грубо. Выдрать так, чтоб знала, как убегать от меня. Маленькая сучка. Рывком меняю ее положение и усаживаю на колени лицом к себе. Впалые щеки горят пламенем, а пряди небрежно падают на сощуренные глаза и от порывистого дыхания разлетаются в стороны. Бесовка. Вливает в мои вены жизнь, будто колдовской эликсир. Я грубо завожу тонкие руки девчонки за спину, отчего ее плечи взволнованно ходят ходуном, выдавая крайнюю степень бешенства.
— Знаешь, сейчас ты доказываешь, что я все правильно сделала, сбежав от тебя! Псих! — едва не рычит на меня.
— И что, даже не скучала по этому психу? — Убираю волосы с ее разъяренного лица, но в ответ она вздергивает подбородок, пронзая меня высокомерным взглядом.
— Я что на мазохистку похожа?
— Мелкая, — рычу, перемещая руку ей на затылок и ломая показное сопротивление. Рывком сталкиваю нас лбами. Вторая рука уже сжимает влажную промежность, а ноготки Бриды болезненно впиваются в мои плечи. — Твоя мокрая девочка говорит об обратном.
— Пусти… — сипло слетает с ее губ, и девчонка пробегается по ним языком.
Утыкаюсь носом в беззащитную шею, вдыхая знакомый запах, что цитрусовой свежестью бьет прямо в мозг, а рот наполняет голодной слюной. Я словно одержим ее экзотическим ароматом, который сметает все установки в моей голове. Адреналин долбит по венам, напрочь лишая здравого рассудка. Отодвинув трусики, нежно прохожусь по влажным складочкам, и ее тело пробивает мелкая дрожь, а с губ слетает глухой стон. Не хочу ничего говорить. Желаю просто наслаждаться ей, смаковать каждый миллиметр ее сахарной плоти. Больше не отпущу. Ей придется принять это поражение, с достоинством или без. Плевать. Она — моя единственная возможность на спасение в этой гребаной жизни. Пальцами нащупываю тугой клитор и умело выкручиваю пульсирующую горошинку. Брида сдерживает стоны, но судорожное дыхание, едва касающееся моей кожи, кричит громче обезумевшей самки медведя. Мои плечи стискивают маленькие руки. Выпрямляюсь и вглядываюсь в раскрасневшееся лицо Бриды. А получив порцию удовлетворения от закатившихся глазок, вновь припадаю к длинной шее девчонки и невесомо скольжу по ней носом, упиваясь ее чувственным трепетом. Ловкие пальцы проскальзывают во влажную щель, отчего Брида вздрагивает и снова пытается оттолкнуть меня. Раздраженно вобрав в себя воздух, выпускаю гулкое рычание и впиваюсь зубами ей в шею. Она всхлипывает и начинает извиваться в моих руках, пока я ненасытно оттягиваю нежную кожу и продвигаюсь вниз вдоль хрупкой ключицы, а за мной стелется дорожка ее томных стонов.
