можно будет броситься мне на шею.
— Подписать бумаги, если Вы не имеете к гражданке Соколовой претензий.
— А если имею?
— Тогда придется разбираться, выяснять, откуда у неё ключи от Вашей собственности, много бумажной работы…
Я понимаю, куда он ведет. Лорку я вытащу только потому, что не хочу больше тратить своё время на эту, как Вредина ее охарактеризовала, змею. Пусть уползает в своё болото, у меня теперь появится серьезный рычаг воздействия.
— Для начала я хотел бы поговорить с ней. Без лишних глаз, если это возможно. Могу заверить Вас, что создавать участку лишние неприятности я не собираюсь.
Отец пытается возмущаться, адвокат все время лезет со своими советами, мать упала куда-то на лавочку и все еще держится за сердце в полуобмороке, хоть я и замечаю периодически её недовольный, абсолютно ясный взгляд на себе, а моя Вредина продолжает мстить мне безобидными — с её-то силой — тычками.
— Откушу тебе палец, если ты не перестанешь, — шепчу так, чтобы услышала только она, и сам расплываюсь в широкой улыбке от вида её довольной мордашки с хитрыми крапинками в глазах.
— Мне же надо как-то развлекаться, пока мой мужчина разбирается с делами. У меня еще был вариант представлять тебя во мне, но, боюсь, тогда нас подселят к Лоре, потому что я наброшусь на тебя прямо здесь.
Дайте мне сил вынести всё это.
У Лоры на лице выражение такой надменности, что я удивляюсь, как её короной еще не прибило соседей по камере. Там, должно быть, такие габариты, что можно только неподвижно сидеть и дышать через раз, чтобы нечаянно не накренило в какую-нибудь из сторон.
— Ты! — она замечает меня и тут же подрывается с места. Подлетает к ограждениям и пытается достать меня ногтями по лицу.
— Я, — соглашаюсь с издевкой. — Хочешь сказать что-то еще?
— По твоей вине меня притащили сюда! Немедленно подпиши отказ, я хочу быстрее выйти на свободу.
Поразительная наглость.
Ей бы тише воды себя вести, а она все равно лезет с командирским тоном и, кажется, правда не понимает, что вселенная не вращается вокруг её высокомерной персоны.
— У меня для тебя другое предложение. Ты рассказываешь, где взяла ключи и как узнавала, что меня нет в квартире, а я еще подумаю, дать тебе вольную или нет.
— О чем ты, любимый? — змея сбрасывает шкуру и превращается в покорное милое создание. — Ты ведь сам дал мне ключи, приглашал к себе. Да у нас с тобой общий ребенок, о чем вообще может быть речь? Я прощу тебе это недоразумение, — в этот момент Лора смотрит на Вредину, а я горжусь моей малышкой, потому что она стойко переносит смертоносный взгляд зарвавшейся драной кошки. — Если меня сейчас же отпустят.
В прямом смысле, кстати, драной — у неё царапина на шее и платье порвано в нескольких местах. Подозреваю, девушки продажной наружности не вынесли её царского величия и опустили королевишну на землю.
— Как ты вообще можешь манипулировать ребенком? — моя девочка чуть ли не всхлипывает, настолько это дико для неё.
— Твоим мнением никто не интересовался, потаскушка, — эта сука опять открывает свой рот, а я думаю о том, что правило «не бить женщин» придумали зря. — Как ты только в глаза людям можешь смотреть, после того как разрушила уже две счастливые семьи.
— А при ней случайно никаких запрещенных веществ обнаружено не было? — обращаюсь к дежурному. — Или, может, вы тест делали? Иначе я не знаю, как при абсолютно ясном рассудке можно нести вот это дерьмо и искренне в него верить.
— Нет. А надо? Так мы можем найти, только документы переписать придется, — мне отвечают, хоть вопросы и были скорее риторическими.
Ну прям святая простота. Я похоже выбрал для охраны действительно влиятельную фирму. Не удивлюсь, если директор в ней хотя бы косвенно относится к органам.
— Что Вы такое говорите! — Лора отшатывается, запинается о собственные каблуки и валится на задницу, а мы с Врединой одновременно ухмыляемся и думаем, что ей еще мало досталось за все выходки.
— Ты поняла, дрянь, что я могу с тобой сделать? — напираю уже без смеха. — Можешь на моего папочку не рассчитывать — не поможет. Он быстрее открестится от тебя, если я вдруг захочу дать интервью и рассказать о том, что сына самого «великого и ужасного» попыталась обокрасть его же невеста.
— Но… — она пытается что-то сказать, но я жестко пресекаю.
— Молчать и слушать. Ты сейчас же все мне рассказываешь, я делаю так, чтобы тебя выпустили, но если ты еще хотя бы раз сунешься к нам, — в этот момент Вредина прижимается ко мне и демонстративно сплетает наши ладони. — Хотя бы одно неосторожное слово — я даю ход делу. Тебе нарисуют не только взлом, но и хранение, перед этим тщательно обыскав во всех местах в какой-нибудь сауне. Эй, дамочки? — вытаскиваю пару купюр из кошелька и протягиваю заинтересовавшимся ночным «бабочкам». — Объясните этой выдре, что такое «субботник». Во всех подробностях.
— Без проблем, котик, — девица прячет купюры себе в лифчик и начинает запугивать Лорку под мои одобрительные кивки. — Один раз их было по шесть на одну. Мы тогда с девочками еще неделю потом работать не могли, все болело. Синяки долго заживали, приходилось прятать. Взяли нас с таблетками на руках, там немного было, просто побаловаться. Хотите, говорят, статью? Ну а мы не дурочки, сразу смекнули, что допрос будет не совсем обычный, если мы не хотим присесть. Проверили нас, короче, во все места. И не по разу… Утром на ногах еле стояли…
— Хватит! — Лора визжит и закрывает уши руками. — Как ты можешь… — одними губами обращается ко мне, а я даже на жалкий процент мразью себя не чувствую, потому что заслужила.
— Рассказывай. Сейчас же.
— Да это все мать твоя придумала, понятно?! Надоумила меня, заставила врать, а я просто хотела тебя вернуть! Она подкупила администратора в твоем салоне, чтобы та за тобой следила и подслушивала все по возможности. С ключами вообще случайно получилось, нам пришлось срочно ночью дубликат делать, когда твой друг их отдал девочке этой и попросил утром тебе передать.
Уволю. По статье у меня вылетит, а я еще среди своих информацию распространю о её гнилой натуре. А таким одуванчиком казалась.
— А ты приклеился к этой своей, — продолжает Лорка. — Ничего не помогало! Я же специально перед тобой почти голая ходила, когда ты за Никитой заезжал. И так вертелась, и этак, а тебе все равно! Ты смотрел сквозь меня… — она всхлипывает, будто действительно расстроена,
