Ей повезло с соседкой по палате. Они как-то сразу нашли общий язык. Соседку звали Машей. Она тоже «сохранялась», ее тоже никто не навещал.
У них и роды начались почти одновременно. Только она рожала сама, а Маше делали кесарево сечение. Только у нее родился живой мальчик, а у Маши — мертвый…
Это было невыносимо тяжелое решение. Один бог знает, чего оно ей стоило. Егор не успокоится никогда, никогда не простит. Что будет с ее мальчиком? Где гарантия, что с ним ничего не случится?
Она повзрослела. Пора перестать прятаться за чужие спины. Пора делать выбор. Она должна поступить правильно. Пусть даже в ущерб своим материнским инстинктам…
Маша славная. Ее мальчику будет с ней хорошо и безопасно. А Лика всегда останется рядом, сделает все возможное и невозможное, чтобы уберечь своего ребенка от беды…
Она действительно совершила невозможное.
Уговоры, мольбы, деньги… у нее был собственный счет в банке. Этого хватило…
От проведенной в ту ночь рокировки выигрывали все: и дежурный персонал, и Маша, и малыш. Теряла только она одна…
* * *
Все-таки есть справедливость на этом свете! В наказание за свои грехи эта мерзавка родила мертвого ребенка. Теперь Егорушке станет легче, а ей самой не придется думать, как избавить сына от дополнительных страданий. Все решилось само собой. Может, теперь жизнь наконец наладится?
В глубине души Лидия Степановна понимала, что ничего не наладится — слишком глубока рана, нанесенная ее мальчику. Конечно, было бы просто замечательно, если бы Егор прогнал взашей свою негодную жену, нашел себе порядочную женщину, пусть бы даже и с ребенком. Но это всего лишь мечты. Он никогда не бросит Лику. Его любовь к ней похожа на неизлечимую болезнь. Она будет медленно разъедать его изнутри, лишать сил. А ей, матери, придется молча наблюдать, как мучается ее единственный сын. Она ничем не сможет ему помочь.
Да и примет ли он от нее помощь? Она ничего не рассказывала о том, каким образом решала его проблемы. Она не рассказывала, он не спрашивал, но оба знали правду…
Полгода они жили относительно спокойно, а потом Егор снова замкнулся в себе. Он по-прежнему навещал мать почти каждый день и с каждым разом становился все мрачнее. Она ждала, что сын сам расскажет о том, что его тревожит, но он молчал, и однажды она не выдержала. Они сидели в садике под яблоней: она вязала, он курил.
— Сыночек, что-то случилось? — спросила Лидия Степановна, не отрывая взгляда от спиц.
— Не знаю, мама. Кажется, случилось.
— А ты мне расскажи. Вместе подумаем. Вместе оно ведь лучше.
Сын отшвырнул недокуренную сигарету, носком ботинка втоптал ее в землю.
— Мне кажется, она меня снова обманула.
— О господи! Да сколько же это будет продолжаться?!
— Ты не поняла, мама. Лика больше мне не изменяет. Это совершенно точно.
— Тогда что?
— Она ведет себя странно.
— Она всегда такой была, Егорушка. Просто ты не хотел этого замечать.
— Нет, я о другом. Мне кажется, что тот ребенок, которого она родила от… в общем, я думаю, ребенок не умер. Она снова обвела меня вокруг пальца, отдала ребенка другой женщине…
— Странно это как-то, сынок. Зачем ей?
— А затем, что она не дура, давно сопоставила факты. Хоть мы об этом никогда не говорили вслух, думаю, она понимает, что я в курсе ее… похождений.
— Ну, понимает, и что?
— Мама, я этого ублюдка ненавижу!
— Какого?
— Ее ребенка. Как подумаю, чей он сын, волком выть готов, Да попадись он мне только на глаза… страшно подумать, что бы я с ним сделал. А Лика все это чувствовала, понимала, что однажды я не смогу сдержаться. Уж не знаю как, но она подстроила эту историю с мертворожденным младенцем. Просто чтобы я успокоился. А сама отдала ребенка…
— Не знаю, Егорушка. Уж больно это странно.
Егор закурил новую сигарету, посмотрел сначала на небо, потом на носки своих ботинок и только после этого продолжил:
— Еще в роддоме моя жена познакомилась с женщиной. Ее зовут Мария Литвинова. Она мать-одиночка, растит полугодовалого ребенка. Я считаю, что этот ребенок — сын Лики.
— Почему ты так считаешь? — Она отложила вязание, внимательно посмотрела на своего мальчика.
— Лика слишком быстро успокоилась после смерти ребенка. Я ни разу не видел, чтобы она плакала. Зато она почти не вылезает от этой Литвиновой. Неспроста это все.
— Перестань, Егор, это же объяснимо. Эта… твоя жена потеряла ребенка, а у ее новой подруги есть малыш. Для женщины естественно привязываться к детям, пусть даже чужим.
— Нет, — упрямо повторил сын. — Я считаю, что Лика подкупила эту Литвинову.
— Егор, ты сам себе перечишь. Ты же сказал, что твоя жена познакомилась с подругой в роддоме. А в роддом, сынок, поступают только будучи беременными. Если даже предположить, что твоя жена отдала сына, то у этой Литвиновой должно сейчас быть сразу два ребенка: свой собственный и Ликин. Так?
— Не знаю, — Егор надолго задумался. — Все равно что-то тут не так. Лика в этом мальчишке души не чает, подарками заваливает, с мамашей его по телефону каждый день болтает.
— Сам же сказал, что они подруги.
— Подруги! Да у Лики отродясь не водилось никаких подруг! Я был ее единственной подругой.
— Все меняется, мой мальчик. Люди тоже меняются.
— И изменяют…
— Прости.
— Ничего, мама. Я уже начинаю привыкать.
— Не думай об этом, сынок.
— Не могу не думать. Я от этих мыслей скоро с ума сойду.
— А узнай-ка все про эту Марию Литвинову, — сказала она после долгих раздумий. — Всю подноготную узнай, ты же можешь. Была ли она беременна? От кого? Куда делся ее хахаль? С кем она сейчас живет? Где ее родственники?
— Зачем?
— Узнай сначала, а потом я тебе расскажу.
Через неделю перед ней лежало подробное досье на Марию Андреевну Литвинову двадцати пяти лет от роду.
В жизни девчонки не было ничего примечательного, заурядная такая жизнь. Лидию Степановну заинтересовали только несколько пунктов.
Пункт первый: Литвинова действительно была беременна и родила сына.
Пункт второй: отец ребенка, сожитель Литвиновой Антон Петрович Погорелов, бросил любовницу, как только узнал о ее беременности.
Пункт третий: оба, и Литвинова, и Погорелов, не были коренными москвичами. Первой квартира досталась после смерти бабки, а у второго вообще не имелось жилплощади. Родственники обоих жили в глухой провинции и в столицу не наведывались.
План родился за ночь. Он был прост и гениален одновременно. Судя по досье, Литвинова — девушка простодушная и наивная. В противном случае она не стала бы терпеть рядом с собой бабника и прощелыгу Погорелова. Втереться в доверие к такой простодушной окажется несложно, во всяком случае. Лидия Степановна на это надеялась. Она поживет рядом с девчонкой, осмотрится, понаблюдает за ситуацией изнутри, а там видно будет.
