Бедная девочка. Нашла с кем связаться! А Серебряный, паразит, искалечит девчонке жизнь и даже не заметит. Как бы ей намекнуть потактичнее?
Впрочем, какие уж тут намеки? Она же, баба Тоня, простая и недалекая, она же ничего не видит дальше своего носа…
Ладно, она пока просто понаблюдает.
Она оказалась права — «служебный роман» закончился так же внезапно, как и начался. Машка плакала по ночам и продолжала считать, что баба Тоня ни о чем не догадывается.
Пока Маша зализывала раны, женщина приступила наконец к делу Ваньку нужно было везти на прививку. По пути в поликлинику они заехали по указанному Егором адресу…
Странно, но она оказалась не готова к правде. Егор не ошибся — Ванька не был Машиным сыном. Как такое могло случиться? Она ничего не понимала.
Если Ванька не Машин сын, тогда где же ее родной ребенок?
Вопросы, вопросы…
Что ей до Машкиного ребенка? Она выяснила все, что было нужно, пришло время действовать…
Мальчонку жалко. Говорят же, сын за отца не ответчик. Егор не прав. Наказывать надо не пацаненка, а его беспутную мать. Это она во всем виновата.
Эх, ее бы воля…
Но у Лидии Степановны не было своей воли. Она должна защищать интересы сына, а сын хочет, чтобы доказательства неверности его жены были уничтожены.
Мальчонку придется убрать…
Что ей еще один смертный грех?..
Машку жалко. Хорошая девочка, пусть и наивная. Ничего, она еще молодая. Поплачет и успокоится. Нарожает еще детишек.
Развязку ускорила сама же Машка — полезла с опасными вопросами про Погорелова. Тут, как ни крути, пришлось действовать…
— …Ой, баба Тоня! Это игушка? — Ванька зачарованно рассматривал наборную рукоять ножа.
— Да, внучек, это такая игрушка…
* * *
— …Ты спрашивал, как Лика и твоя мать оказались в одном месте, — Серебряный покосился на приоткрытую дверь, — прочти письмо своей жены и все поймешь.
— Ловко, Серый. — В глазах Егора плескалось безумие. — Думаешь, я ничего не понимаю? Пока я буду читать, у тебя будут развязаны руки.
— Тогда как ты узнаешь правду?
— А я уже знаю правду.
— Ты знаешь только часть правды. — Серебряный старался не смотреть на дверь.
— А мне достаточно! Что ты можешь добавить?
— Я могу рассказать тебе, что делала Лика в доме твоей матери.
— Попробуй, но учти, Серый, — Егор криво усмехнулся, — если мне не понравится твоя правда, я превращу твою подружку в фейерверк.
Едва слышно скрипнула дверь…
— Лика знала, что у тебя есть мать, — сказал он громко, стараясь, чтобы его голос заглушал посторонние звуки.
— Этого не может быть!
— Может! Ты же поддерживал связь с матерью по телефону. И ты называл ее мамой. А Лика услышала и при первом же удобном случае просмотрела твою электронную записную книжку и нашла телефонный номер.
— И?
— И когда пропал мальчик, она решила, что ты к этому причастен. Тебя не было в городе, ты уехал в Питер, и Лика подумала, что если поговорить с твоей мамой, то та сможет помочь. Сможет повлиять на тебя, уговорить не причинять зла ребенку.
— Откуда ты знаешь, что подумала моя жена? — голос Егора сорвался на крик.
— Успокойся! Я знаю это из письма Лики, того самого, которое ты так боишься прочесть. Лика позвонила твоей матери, они договорились о встрече, а дальше… Твоя жена и представить себе не могла, с кем ей предстоит встретиться. А твоя мать ненавидела Лику…
— Это неправда! Мама любила Лику!
— Это ты ее любил, а твоя мать любила тебя. И она решила, что без Лики тебе будет лучше!
— Нет!
— Да! Я ничего не выигрывал от смерти твоей жены и твоей матери! Они обе были нужны мне живыми. Кто-то из них обязательно знал, где ребенок!
— Нет! Нет! Нет! — кулаком, как маленький мальчик, Егор вытер слезы. — Она мне обещала… Они обе мне обещали… Ты врешь! Выкручиваешься, выгораживаешь себя. Это ты их убил!
— Егор, прочти письмо!
— Прочту! Обязательно! Потом… — Он медленно поднес зажигалку к Машиному лицу. — Что-то холодно, тебе не кажется?..
Все произошло за считаные мгновения, которые показались Серебряному вечностью. Медлить было нельзя, он рванулся вперед. Но его опередили…
Тайсон, полуживой, истекающий кровью, мертвой хваткой вцепился в ногу Егора.
Вот он — фактор внезапности.
Егор вскрикнул, удивленно посмотрел на пса, терзающего его ногу.
— Что за?..
Серебряному хватило времени. Тай подарил ему недостающие мгновения…
Удар пришелся Егору в челюсть. Что-то хрустнуло. Егор взвыл. Зажигалка упала на пол, в лужицу бензина…
Это был неравный бой: двое на одного. Но Серебряного не мучили угрызения совести, он защищал свою женщину.
Егор плашмя упал на пол. Тай пополз следом, оставляя на паркете кровавый след. Он защищал свою хозяйку…
Они воевали, а женщина, из-за которой лилась кровь, с безучастным лицом сидела в кресле. Она даже не была свидетелем их боя… она находилась где-то далеко…
— Все, Тай! Хватит! — Серебряный попытался оттащить пса от неподвижно лежащего тела. — Отпусти его, Тайсон!
Пес посмотрел на него умными, человечьими глазами и, не разжимая челюсти, тихо рыкнул.
Он так и умер со сжатыми челюстями, не выпуская врага. Хороший пес…
Серебряный погладил мертвого Тайсона по голове, отдавая дань уважения погибшему в бою партнеру, подошел к Маше.
— Маша!
Она не отвечала, смотрела сквозь него.
— Маша! — Серебряный встряхнул ее за плечи.
За спиной послышался шорох…
Он слишком поздно вспомнил про зажигалку и про то, что Егор в прошлом тоже был гладиатором, а гладиаторы никогда не сдаются…
Язычок пламени лизнул бензиновую лужу. Огненные ручейки вскарабкались по одежде Егора, побежали к Машиным ногам. Пропитанная бензином юбка вспыхнула мгновенно. Огонь и боль вывели Машу из ступора. Она закричала…
Серебряный бросился сбивать пламя, сначала голыми руками, потом своим пиджаком. Подхватил Машу на руки, вынес на улицу. За спиной уже набирало силу пламя. Высохший за лето дом занялся мгновенно.
Поливочный шланг лежал на газоне. Только бы была вода!
Серебряный крутанул вентиль, в трубах загудело, из шланга вырвалась струя…
Маша ничком лежала на газоне, от обгорелых лохмотьев, в которые превратилась ее одежда, шел пар.
— Маша? — Серебряный посмотрел на ее обожженные ноги. Ожоги поверхностные. Все заживет, даже следов не останется. Его собственные руки тоже ныли. Серебряный рассеянно глянул на покрытые волдырями ладони. Это тоже ерунда.
— Машенька!
Она была в сознании, смотрела на него своими ярко-зелеными глазами и силилась что-то сказать.
