Потом пришел черед цирка. Потом — Театра Юрия Куклачева. Он сходил на тюзовское представление сказки «Волк и семеро козлят», теша себя слабой надеждой, что «звери» могут быть иносказательными. Он даже побывал в краеведческом музее.
Ничего.
Он уже подумывал заняться кинологическими и охотничьими клубами, хотя понимал, что это скорее жест отчаяния. Так можно искать до бесконечности.
А Маша молчит…
А ему по-прежнему снятся кошмары…
Налетел ветер, обычный для начала октября, сорвал с тумбы старую, пожелтевшую от времени и непогоды афишу, швырнул под ноги Серебряному.
Он подобрал афишу, скорее по инерции, чем из любопытства посмотрел на расплывающуюся надпись: «Цирк шапито! Торопитесь! Количество билетов ограничено!»
Смешно! Кто в пресыщенной Москве пойдет на представление какого-то бродячего цирка?
«…на арене — клоуны Буги и Вуги, воздушные гимнасты, женщина-змея, дрессированные собаки, танцующие пони, говорящий шимпанзе».
Это же надо — говорящий шимпанзе! Наверное, недостающее звено между обезьяной и человеком разумным. И когда этот чудо-цирк осчастливил столицу?
Серебряный посмотрел на дату. От волнения у него перехватило дыхание — с первого по двадцать шестое августа, ровно два месяца назад.
Узнать маршрут бродячего цирка не составило большого труда. По всему выходило, что нужно ехать в Александров.
До разрисованных вагончиков было еще метров сто, а в ноздри уже шибал специфический звериный дух. Серебряного замутило. Запах цирковой арены всегда ассоциировался у него с запахом другой арены, оставшейся в далеком прошлом, в сибирских лесах. Только из-за одного этого он не любил цирк.
Вагончики стояли кругом, как в старину цыганские кибитки, образуя что-то вроде двора или загона. Между ними на натянутых веревках сушилось белье, детские вещички, попоны. Чуть в стороне возвышался потрепанный красно-оранжевый шатер, противно поскрипывала переносная карусель. На облезлой лошадке сидел ребенок. Вязаная шапочка, клетчатое пальтишко, резиновые сапожки — сразу и не поймешь, мальчик это или девочка. Карусель медленно кружилась, ребенок самозабвенно болтал ножками.
Серебряный подошел поближе.
— Привет.
Ребенок бросил на него испуганный взгляд, вцепился ручонками в лошадиные уши.
— Тебя как зовут?
Он уже знал, как зовут этого малыша. Ему даже не нужно было сверяться с фотографией. У мальчика были глаза Стрижа…
Сердце забилось часто-часто. Невыносимо сильно захотелось курить.
Он нашел «веселое место, где много зверей». Он нашел Машиного сына.
Живого!
— Ты Иван, да?
Мальчик застенчиво улыбнулся, закрыл лицо чумазыми ладошками. Сквозь пухлые пальчики на Серебряного смотрели любопытные хитрые глазки.
— А я приехал за тобой, чтобы отвезти тебя к маме.
— …Ванька! — Женский крик резанул слух.
Серебряный поморщился и обернулся. К карусели спешила пожилая женщина, одетая в ватные штаны и фуфайку.
— Вот ты где, паршивец! Сколько раз тебе говорить, что нельзя выходить из вагончика без разрешения?! И кто тебе карусель включил?
Женщина сняла мальчика с лошадки, бросила подозрительный взгляд на Серебряного.
— Что вам нужно?
— Здравствуйте, — Серебряный улыбнулся.
— Ну здравствуйте, — сказала она не слишком приветливо. — Представление будет только вечером, билеты в кассе.
— Я хотел бы с вами поговорить.
— О чем? — женщина поправила малышу шапку, вопросительно посмотрела на Серебряного.
— Вот о нем.
— О Ваньке? Слушайте, а вы, собственно, кто такой?
Он задумался, курить хотелось все сильнее и сильнее.
— Я друг матери этого малыша, — сказал он.
— Друг, значит? — Женщина взяла мальчика за руку, посмотрела по сторонам. — Знаем мы, какие у нее друзья. Иди лучше, а то я сейчас сыновей кликну. Они тебе бока наломают.
— Не надо сыновей, — примирительно сказал Серебряный. — Давайте лучше я вам кое-что расскажу.
— Некогда мне сказки слушать! Пойдем, Ванька.
— Подождите! — Он достал из бумажника стодолларовую купюру. — Я готов оплатить ваше время.
Женщина посмотрела сначала на деньги потом на мальчика:
— Ты у нас, Ванька, какой-то золотой ребенок. Все за тебя деньги предлагают. Ладно, уж, — она забрала деньги, спрятала в карман фуфайки, — давай, рассказывай.
— Можно мне закурить?
— Да кури! И меня угости. Тебя зовут-то как?
— Иваном. — Серебряный протянул женщине сигареты.
Она прикурила, удовлетворенно кивнула:
— Кучеряво живешь. Ну давай, рассказывай свою историю…
Они курили. Серебряный говорил, женщина слушала. Ванька снова оседлал лошадку.
— Значит, вот какая у тебя история? — сказала женщина, когда он закончил рассказ. — А теперь, сокол ясный, послушай мою историю. Месяца два назад прибилась к нам старуха с мальчонкой. Вон с ним, — она кивнула на Ваньку. — Заберите, говорит, внука, Христом богом прошу! Ясное дело, мы сначала отказались, у меня самой внуков семеро по лавкам. А она давай деньги совать. Сколько, не скажу, но сумма приличная. За такие деньги я и этого оглоеда, и своих семерых могла пять лет кормить. У нас ведь заработок знаешь какой? Да практически никакой. Давно пора контору закрывать, да у моего старшего, он директор этого балагана, рука не поднимается. Мы ж цирковые, другой жизни не представляем. Вот и перебиваемся с копейки на копейку. Зверье да детей накормили, и то слава богу. А про новый реквизит уже лет двадцать никто не заикается. В общем, согласились мы забрать мальчонку. Не бескорыстно, конечно, сам понимаешь. Но мы Ваньку не обижаем. Что мы, нелюди какие?! Сам смотри, ребенок одет, обут, сытый, здоровый. Что еще нужно?
Серебряный слушал женщину и молча кивал головой.
— Да я, если хочешь знать, вообще считала, что мы мальчика спасаем от матери-садистки. Нам бабка про нее такого рассказала! Пьет, мужиков водит, дите на хлебе и воде держит, да еще и поколачивает. А бабка старая уже, сама его не поднимет. В детский дом, говорит, отдавать жалко, а мы вроде как люди положительные и мальчика к профессии пристроим.
— А документы на ребенка?
— А что документы? Кому они нужны? У нас вон недавно вагончик сгорел. Так там половина документов сгинула. Какой с нас спрос? А что, его мать на самом деле порядочная женщина?
Серебряный закурил новую сигарету.
— Его мать уже два месяца с ума сходит. Мы думали, что малыша убили.
— Типун тебе на язык! — Женщина торопливо перекрестилась. — Ты что несешь?!
— Отдайте мне мальчика.
— Зачем это? — взгляд женщины сделался подозрительным.
