Мысли его путались, сердце переполняли противоречивые чувства.
—Пара дней.
—Я узнала в то утро, когда убили твоего отца. И просто... Не могла тебе сказать. — Сибил отодвинулась еще на шаг. — Решила не говорить, когда на тебя такое навалилось.
—Понятно. — Он подошел к окну. — У тебя была пара дней на размышления. И что ты надумала?
—Начнем с общего, потому что так легче. Мы трое забеременели практически одновременно, возможно, в одну и ту же ночь, и на то есть причина. Вы с Кэлом и Фоксом родились в один день. У Энн Хоукинс была тройня.
Голос Сибил звучал уверенно. Гейдж представил ее за кафедрой, читающей лекцию. Интересно, с чего бы это?
—Мы с Лейлой дальние родственницы. Я уверена, что все не случайно. Это еще одно оружие против Твисса.
Гейдж молчал.
—Ваша кровь и наша кровь, — продолжала она, — соединились в том, что зреет в Куин, Лейле и мне. Частичка вас и частичка нас. Вот что это значит.
Гейдж повернулся; лицо его оставалось бесстрастным.
—Разумно, логично, немного отстранение
—Точно так же ты говорил о смерти, — парировала Сибил.
Он пожал плечами.
—Давай перейдем от общего к частному, профессор. Что будет через две недели, через два месяца? Когда все это закончится?
—Я не жду...
—Не говори мне, чего ты ждешь... — Он сдерживался изо всех сил, но гнев прорывался наружу. — Скажи, чего ты хочешь. Черт возьми, Сибил, перестань читать лекции и скажи, чего ты хочешь.
Она спокойно приняла вызов, по крайней мере внешне. Но Гейдж чувствовал, как между ними возникает стена.
Не торопись, приказал он себе. Подожди, куда упадет мяч.
—Хорошо. Я расскажу тебе, чего хочу. — Стена не ослабила хлесткие удары слов. — Но сначала о том, чего не хотела. Я не хотела этой беременности, не хотела чего-то личного, важного для меня, когда все остальное летит в тартарары. Но так получилось. Поэтому...
Сибил вскинула голову и посмотрела ему в глаза.
—Я рада этой беременности. Я хочу ребенка. Хочу дать ему все, что только смогу. Хочу быть ему хорошей матерью. Хочу показать ему мир. Хочу привезти сына или дочь сюда, познакомить с детьми Лейлы и Куин, показать этот уголок мира, который мы помогли сохранить.
Ее глаза блестели — от гнева и слез.
—Я хочу, чтобы ты остался жив, тупица, чтобы это стало и твоей жизнью. А если ты настолько глуп и эгоистичен, что пожелаешь расстаться, я не только захочу, но и потребую ежемесячного чека на воспитание того, кого ты помог произвести на свет. Потому что я ношу в себе частицу тебя, и тебе не уйти от ответственности. Я не просто хочу семью. Я ее создам. С тобой или без тебя.
—Ты хочешь ребенка, даже если я умру.
—Правильно.
—Ты хочешь ребенка, даже если я выживу и не пожелаю участвовать в его воспитании — за исключением ежемесячного чека.
—Да.
Гейдж кивнул.
—У тебя была пара дней на размышление. Столько мыслей за такое короткое время.
—Я знаю, чего хочу.
—Слышал. А хочешь знать, чего хочу я?
—Я вся внимание.
Губы Гейджа дернулись. Если бы каждое слово было ударом, он давно бы уже лежал на полу.
—Я хочу увезти тебя отсюда. Сегодня же. Сию минуту. Чтобы ты и тот, кого ты в себе носишь, оказались как можно дальше от этого места. Я никогда не задумывался о детях. По разным причинам. Прибавь сюда, что я еще не перестал раздражаться от того, что влюбился в тебя, от того, что сделал тебе гипотетическое предложение.
— Tant pis. — В ответ на его удивленный взгляд она пожала плечами. — Хуже некуда.
—Точно. Но я умею быстро соображать. Одно из моих достоинств. Что я думаю? В данный момент? Мне плевать на глобальное мышление — на общее благо, судьбу и все такое. Плевать. Это наше с тобой дело, Сибил. Так что послушай меня.
—Это было проще, когда ты так много не болтал.
—Наверное, мне нужно сказать тебе больше, чем раньше. Ребенок — или как его там называют на этой стадии — не только твой, но и мой. Если я переживу ночь на седьмое июля, вам обоим это надо учитывать. И не ты, а мы. Мы покажем ему мир, мы привезем его сюда. Мы дадим ему все самое лучшее. Мы создадим семью. Вот как это будет.
—Правда? — Голос ее дрогнул, но Сибил не отвела взгляд. — Если так, твое предложение не назовешь гипотетическим.
—Обсудим после седьмого июля. — Гейдж подошел к ней, погладил по щеке, осторожно коснулся ее живота. — Кажется, мы этого не предвидели.
—Наверное, не туда смотрели.
Ладонь Гейджа крепче прижалась к ее животу.
—Я тебя люблю.
Это относится не только к ней, поняла Сибил и накрыла рукой его ладонь.
—И я тебя люблю.
Гейдж подхватил ее на руки, и она рассмеялась, едва сдерживая слезы. Потом сел с ней на край кровати, крепко обнял и замер.
Следующим утром он стоял у могилы отца. Удивительно, сколько людей пришли проститься с Биллом. Жители города, знакомые и незнакомые. Многие подходили к нему, выражали соболезнования, и он автоматически отвечал.
Потом к нему подошел Кай Хадсон. Крепко пожал руку, похлопал по плечу — это жест заменяет мужчинам объятия.
—Даже не знаю, что сказать. — Лицо Кая было все в синяках. — Я разговаривал с Биллом за пару дней до этого... Не понимаю, что случилось. Не помню.
—Неважно, Кай.
—Врач говорит, что от удара и шока у меня в голове все перепуталось. Может, у Билла была опухоль мозга или что-то вроде этого? Знаешь, иногда люди не соображают, что делают, или...
—Знаю.
—В любом случае, Джим сказал, чтобы я увез семью на ферму О'Делла. Странно это все. Но теперь тут все как-то странно. Наверное, поеду. Ну, если тебе что-то нужно...
—Спасибо.
Стоя у могилы. Гейдж смотрел вслед удалявшемуся убийце отца.
Джим Хоукинс обнял Гейджа за плечи.
—Я знаю, ты многое вынес. Дольше и больше, чем следовало бы. Но хочу сказать вот что: ты поступил правильно. Так лучше для всех.
—Вы были мне лучшим отцом, чем он.
—Билл это понимал.
Они ушли — жители города, знакомые и незнакомые. У них свои дела, своя жизнь. Брайан и Джоанна задержались.
—Последние пару недель Билл помогал нам на ферме, — сказал Брайан. — Остались его инструменты, вещи. Заберешь?
—Нет. Пусть будут у вас.
—Он нам очень помог, — сказала Джоанна. — Помог тебе. И в конечном итоге сделал для тебя все, что мог. Это главное. — Она поцеловала Гейджа. — Помни.
Наконец они остались вшестером — и собака, терпеливо сидевшая у ног Кэла.
—Я его не знал. Не помню, каким он был до смерти матери. Но слишком хорошо знаю, каким стал после. Но я не знал человека, которого только что похоронил. И не уверен, захотел бы узнать, будь у меня шанс. Он умер, спасая меня, — вернее, нас всех. Это все уравняло.
