– Я не знаю, – признался я. – Последний раз, когда я видел ее, она стояла на крыльце своего дома и слушала, как я разношу ее в пух и прах.
– Да, хорошо… все совершают ошибки.
Я не был уверен, кого он имеет в виду – меня или ее.
– Ты, в конце концов, понял, почему я хотел, чтобы ты прочитал про Маутхаузен?
– Да.
– И?
– И я не знаю, смогу ли это сделать. Я не знаю, хочу ли этого.
– Это нелегко, точно. Но, побывав по обе стороны, казалось бы, непростительных поступков, я могу уверить тебя, что единственный способ излечиться – простить.
Уверен, что в тот момент он надеялся, что донес до меня истину или что-то такое же чудесное. Он ошибался. Я продолжал испытывать по отношению к Эшли все ту же враждебность, что и в первый день, когда увидел ее. Вместо того, чтобы спорить по этому вопросу, я как можно скорее выскочил из этого разговора.
– Ладно, хорошо… я подумаю. Но прямо сейчас мне надо еще кое-кому позвонить. Пожалуйста, поговори с родственниками и расскажи, что происходит. Хорошо?
– Конечно. Через несколько дней я приеду со всеми, кто сможет присоединиться.
– Доброе утро, папа, – бодро сказала Хоуп, как только я закончил разговор. Она сидела на запасной кровати у противоположной стены палаты. Перед тем как позвонить дедушке, я проверил – она крепко спала. Я надеялся, что большую часть того, что я говорил, дочь не услышала.
– Доброе утро. Отдохнула?
– Да. Это был прадедушка?
– Ага.
Она откинула одеяло и соскочила с кровати.
– А кто это – Эшли? – с любопытством спросила она, подойдя к кровати Анны и взяв ее за руку.
«Твоя безмозглая учительница».
– Один человек, который сделал очень плохую вещь.
– Какую вещь?
– Не важно, тыковка. Тебе не стоит беспокоиться на этот счет.
Она выпустила руку Анны, подошла и остановилась прямо рядом с моим креслом.
– Она сказала «простите»?
– Да.
– Мамочка говорит, что если кто-то просит прощения, его надо прощать.
Я притянул ее к себе и крепко обнял. Я внимательно посмотрел через ее плечо на бездвижное тело жены.
– Как бы я хотел, чтобы это было так просто. Правда, очень хотел бы.
Мне действительно хотелось, но я знал, что это не так.
– Это просто, – сказала она, не отстраняясь от меня. – Так говорит мама.
На третий день до назначенного числа Хоуп и я около обеда оставили больницу и поехали домой, чтобы привести себя в порядок. Мы также использовали это время для того, чтобы сделать некоторые дела, которые накопились за время моего долгого отсутствия. Например, купить продукты, просмотреть почту и оплатить счета. Но Хоуп настояла на том, чтобы на ночь мы вернулись в палату Анны потому, что «у мамочки осталось всего несколько ночей и ей не следует спать одной».
Кто смог бы возразить на это? Позже, вечером того дня, когда я укладывал Хоуп в больничную кровать, она задала вопрос, который застиг меня врасплох:
– Ты молишься на ночь?
Я быстро спросил себя, не является ли это одним из тех исключительных моментов, когда лучше немного соврать дочери ради того, чтобы показать хороший пример, но тут же отказался от этой мысли. Я решил, что врать о том, что ты молишься Господу, – глупо и не важно, какие разумные доводы стоят за этим. А чистая правда заключалась в том, что я перестал молиться в тот день, когда мы потеряли Фейт, близняшку Хоуп.
– Не совсем, – рискнул я. – А ты? Мне стало грустно, что я не знаю о таких вещах про свою дочь.
– Иногда.
– Ты спрашиваешь потому, что хочешь, чтобы я помолился вместе с тобой? Мы можем, если хочешь.
– Нет. Я просто думала, что если бы ты молился за мамочку, то это помогло бы. Я молюсь за нее каждую ночь с того дня, как случилась авария, но, кажется, это не помогает.
– Ясно. Ну, это самое странное в молитве, по моему мнению. Мы просим то, что нам больше всего хочется, но в итоге у Господа свой план.
– Значит, это не всегда срабатывает?
– Боюсь, что нет, милая.
Она выглядела разочарованной, но спросила:
– И все же ты попробуешь?
– Молиться?
– Ага.
– За маму?
– Да.
Я потрепал ее за волосы и поцеловал в лоб.
– Ты так сильно похожа на нее. Постоянно пытаешься заставить меня делать то, что я в любом случае должен буду делать.
– Так ты будешь?
Другого выхода не было.
– Да, Хоуп. Сегодня вечером я произнесу молитву за маму.
– Спасибо, папа.
Она с улыбкой повернулась на бок и закрыла глаза.
Когда я удостоверился, что Хоуп спит, я поднялся из кресла и подошел к кровати Анны. Даже если жена не слышит меня, мне было лучше, когда я представлял, что она слышит.
– Эй, там. Надеюсь, ты знаешь, что происходит, правда? Доктор Расмуссен назначил день, когда отсоединят твои…
Я сжался от страха при этой мысли.
– Посмотри на меня, я не могу даже произнести это. У меня язык не поворачивается. Ты слышала Хоуп сегодня вечером? Она хочет, чтобы я помолился. Невероятный ребенок. Но я пообещал ей, что сделаю это. Ты не против, если я встану на колени здесь, около тебя?
Я схватил подушку, чтобы подложить под колени, и бросил ее на пол. Будучи уверенным, что дверь за моей спиной закрыта, я опустился вниз и постарался произнести что-нибудь умное.
– Гм… Господи, разреши быть честным. Если Ты Провидец и настолько Всемогущий, как в это верят некоторые люди, то Ты уже знаешь, что я делаю это только потому, что я сказал своей дочери, что сделаю это. И коль скоро мотив в такого рода вещах имеет большое значение, то у меня нет больших надежд. Поэтому позволь мне сказать, что сейчас происходит в моей голове, и после этого я оставлю Тебя в покое.
Несмотря на подушку, мои колени начали болеть. Я перераспределил вес, чтобы стало удобнее.
– Так вот, про Анну.
Когда я произнес ее имя, то открыл глаза и посмотрел на жену. Она лежала прямо передо мной, на уровне моих глаз, поэтому я не мог проглядеть ее даже в темноте. Я сохранял ее образ в голове, когда вновь закрыл глаза.
– Ты и я, мы оба знаем, что во всей этой ситуации с ней поступили несправедливо. И тот факт, что в музыкальном магазине должен был быть я, будет преследовать меня до самой смерти.
Я снова замолчал. Что-то в слове «смерть», которое я сам произнес вслух, испугало меня так, что по телу побежали мурашки. Этот страх вызвал во мне бурю мыслей, которые я ранее никогда не выражал словами, хотя и знал, что они медленно зарождались в моей голове со дня аварии. Сейчас, когда меня слушал Господь, я решил высказать их Ему.
– Кстати, – продолжил я, – у меня есть к Тебе разговор. У меня и в мыслях нет указывать Тебе на изъяны в Твоем так называемом плане, но, по моему мнению, у Тебя все вышло не так. Если Ты думаешь, что это так важно, чтобы у Хоуп был только один родитель, то Тебе надо было оставить Анну, а не меня. Разве Тебе это не понятно? Начнем с того, что это я все испортил и поэтому позволь мне отвечать за последствия. Послушай, когда я женился на Анне, я нашел все, что только хотел получить от жизни. Ты видел ее улыбку? Это словно кусочек рая, поселившийся на ее лице. А потом Ты добавил в нашу семью Хоуп, и я обрел еще одну небесную радость. Мне больше ничего не надо. Серьезно. Исходя из статистики, я знаю, что шансы у Анны выжить нулевые. Но ты Бог, правда? Если Ты действительно есть, тогда Ты, безусловно, обладаешь определенной властью в таких ситуациях. Давай совершим сделку? Возьми меня.
