Алина сделала пару шагов, неожиданно закружилась голова, и она упала бы, не подхвати ее чьи-то сильные руки.
— Ты опять исчезаешь? — укоризненно сказал Илья.
Он бережно придерживал Алину, стоя посреди улицы в джинсах и джинсовой рубахе.
— Извини, — произнесла Алина, пытаясь освободиться. — Я уже могу стоять. Спасибо.
— Осторожнее же надо, — ласково упрекнул ее Илья. — На ровном месте поскользнулась...
Алина не стала его разубеждать.
— Послушай... Может быть, ты все-таки дашь мне свой телефон? А то ты опять надолго исчезнешь, и мне опять придется тебя искать.
— Ты что, выскочил раздетый только за этим? — удивилась Алина.
— Да, — склонил голову Илья. На его волосы падали и начинали медленно таять разноцветные снежинки.
— Знаешь, я не уверена, что это нужно, — честно сказала Алина.
— Мне — нужно. Ты не бойся, я не стану тебе надоедать. Просто если я буду знать, что всегда смогу найти тебя, мне будет легче.
— Легче что? — не поняла Алина.
— Легче жить.
Илья сказал это так просто, без всякого ложного пафоса, и одновременно так по-настоящему, что Алина поверила. Она достала из сумочки листок, написала на нем телефон и протянула его Илье:
— Держи. Но я не знаю, сколько я буду жить по этому телефону.
Илья взял листок, оторвал от него половину и написал несколько цифр.
— Это — мой домашний. Я ни о чем не прошу. Просто если тебе очень захочется с кем-нибудь поговорить, а никого рядом не окажется — звони.
— Спасибо. — Алина спрятала листок в сумку. — Беги, ты совсем замерз.
— Я очень рад был тебя видеть. — Илья неожиданно наклонился и легко коснулся ее щеки губами. — Пока!
Алина ошеломленно смотрела ему вслед.
В мастерской на удивление было пусто. Тамара прошла по непривычно пустым и молчаливым коридорам, толкнула дверь в комнату Игоря.
Там царила полутьма. Игорь, абсолютно трезвый, паковал картины.
— Что ты делаешь? — удивилась Тамара.
— Только что звонила Людмила, — глухо сказал Игорь, не прерывая своего занятия. — Какая-то сволочь позвонила ей и сказала, чтобы она вправила мозги своему мужу или помогла ему найти деньги, которые он должен, иначе пострадает Катька...
Тамара охнула, прижала ладонь к лицу и медленно опустилась на диван.
— Я бы за дочку этим сукам глотку перегрыз! Да руки коротки... Мы уезжаем.
— Куда?
— К Людмилиным родителям. В Магнитогорск. Сейчас, главное, Катьку от всего этого увезти. А там видно будет.
— Ты думаешь, что в Магнитогорске тебя не найдут?
— А что ты предлагаешь? — Очередная картина выскользнула из рук Игоря и с грохотом упала на пол. Игорь в сердцах отшвырнул ее ногой и рухнул на диван рядом с Тамарой. — Я не могу рисковать ребенком. А там... Может быть, я найду эти проклятые деньги!
Тамара несколько минут молчала. Потом повернулась к Игорю:
— Поцелуй меня.
Игорь хотел было что-то возразить, но увидел выражение ее глаз и подчинился. Поцелуй получился горьким и коротким. Тамара оторвалась первая, резко встала:
— Тебе не нужно никуда уезжать.
— Томка, что ты задумала? — встревожился Игорь.
— Из-за меня вся эта каша заварилась, мне и расхлебывать, — твердо сказала Тамара. — Прощай.
— Томка, подожди! — крикнул Игорь, но каблучки Тамары уже застучали по некрашеным доскам коридора.
Игорь в нерешительности постоял несколько секунд, потом опустился на диван среди развороченной мастерской и закрыл лицо руками.
Алина еле доехала до дома. Ее снова тошнило, и она два раза выходила из автобуса, чтобы подышать свежим воздухом.
Лора Александровна была на дежурстве.
Вадим Сергеевич встретил дочь в кухонном фартуке поверх брюк.
— Я тут хозяйством занимаюсь, — радостно сообщил он. — Пирог почти готов, сейчас чайник вскипячу.
— Спасибо, — слабо улыбнулась Алина. — Мне что-то не хочется...
— Ты совсем бледная! — всполошился Вадим Сергеевич. — Тебе опять плохо?
— Да, — кивнула Алина. — Я пойду полежу.
Она забралась в свою кровать, закуталась в теплый плед.
Вадим Сергеевич заглянул в комнату:
— Алинка, ты только не воспринимай это в штыки. Я все-таки врач, и мне кажется, что твое состояние объясняется только одной причиной. Чтобы окончательно в этом убедиться, я принес тебе... — Вадим Сергеевич протянул Алине прямоугольный бумажный пакетик.
— Что это?
— Это тест на беременность.
— Ты думаешь?.. — растерялась Алина.
— Я думаю, да. Ты только не нервничай раньше времени. Даже если это и так, ничего страшного не случилось. Господи, у меня сейчас пирог сгорит! — Вадим Сергеевич выскочил на кухню, тактично оставив дочь одну.
Алина крутила в руках бумажный пакетик, и в голове ее творилось черт знает что. Если она действительно беременна, то это ребенок Андрея. Ребенок человека, о котором она не может даже думать без содрогания. И внук Глеба... Маленькое существо, в котором течет кровь того, кого она любила всем сердцем, и того, кого она с такой же силой ненавидит... Алина разорвала пакетик и вытащила из него тонкую картонную полоску. И вот от этого кусочка бумаги сейчас зависит ее будущее...
Наутро Тамара на работу не пришла. Алина позвонила в мастерскую, но там никто не подходил к телефону. Домашнего телефона Игоря Алина не знала, она подумала, что было очень просто узнать его на кафедре, но звонить Игорю домой и расспрашивать про Тамару не хотелось: все-таки дома жена и дочь...
Сегодня Алина позировала на четвертом курсе в костюме средневековой дамы. Подсвечник с тремя оплывшими свечами, огромное, старое, потрескавшееся зеркало за спиной и тяжелое кресло, накрытое красным вытертым бархатом. Алина знала по опыту, что всей этой бедности на работах студентов видно не будет: ни изъеденной молью ткани, ни облезшей позолоты. На холстах все казалось прекрасным — и девушка в парчовом платье, и зеркало, и кресло, и свечи...
«Так и вся жизнь... — неожиданно подумала Алина. — Под золотом скрывается в лучшем случае медь, под роскошью — скупердяйство, под любовью — привычка или страсть...»
Она размышляла об этом и даже не заметила, как закончилась пара.
Когда она зашла на кафедру, чтобы переодеться, Лана сообщила ей:
— Тебя только что Глеб Владимирович искал. Просил, чтобы ты зашла на кафедру рисунка.
Алина развернулась и, как была, в костюме, отправилась на другую кафедру.
Глеб, увидев ее, сразу поднялся навстречу:
— Здравствуй.
— Здравствуй, — кивнула Алина и вдруг поняла, что она смотрит на него совсем не так, как смотрела еще неделю назад. Это был Глеб, и он по-прежнему был ей дорог, но не как что-то настоящее, существующее здесь и сейчас, а как светлое, доброе воспоминание, сон, который приснился и после которого просыпаешься с сожалением, но с улыбкой на губах, потому что он дает тебе силы жить дальше...
