Луизита поднялась, взяла свою кошелку и поднесла ее вместе с завернутыми в холстину лепешками к костру. Со дна кошелки она достала пачку патронов двадцать второго калибра.
Глаза Зекери радостно заблестели при виде такого богатства. Луизита вложила гильзы в его ладонь.
— Это не мое оружие, — сказала она, опуская глаза.
— Украденное? У людей, в доме которых вы служили?
Она кивнула.
— Я была очень напугана.
— Тогда лучше оставьте этот пистолет мне на хранение. Я — офицер полиции и позабочусь, чтобы он был возвращен в руки владельцев, когда вернусь в Майями.
— Да, хорошо, — быстро согласилась она и наклонилась к огню, чтобы подогреть лепешки, приготовленные Нак.
Вскоре Элисон и Зекери уже сидели рядышком, чуть касаясь локтями друг друга, а Луизита показывала им, как кусочком мягкого хлеба доставать из горячего глиняного горшка разваренного цыпленка.
— О небо! — произнесла проголодавшаяся Элисон, счастливая тем, что сидит вот так рядом с Зекери и чувствует себя свежей, бодрой и прекрасной.
Она не хотела даже думать о будущем, живя и наслаждаясь каждой секундой настоящего, ощущая такой эмоциональный подъем, которого давно не испытывала и уже не надеялась испытать когда-либо. Она снова была открыта миру, была свободна.
— О небо! — эхом отозвался Зекери, довольный своими достижениями — он дважды поцеловал ее!
Он смотрел, как она ест и делится с ним лучшими кусочками, и не верил сам себе: на его глазах Элисон превратилась из замкнутого ущербленного существа, которое он встретил на борту самолета, в прекрасную, нежную загадочную женщину, сидящую сейчас рядом с ним и способную свести его с ума.
Даже если на этом все и кончится, и их пути по возвращении домой разойдутся, он все же останется благодарен судьбе: в первый раз за много лет он ожил. Зекери уже не надеялся на что-нибудь подобное в своей жизни, он даже совершенно забыл, что такое вообще бывает. Элисон остановила для него время. А он, в свою очередь, вел себя правильно с ней. И, может быть, именно он…
Совсем рядом с пещерой раздался звериный рык, дикий, протяжный, первобытный. Луизита испуганно вздрогнула, а потом улыбнулась.
— Бог Балум. Он — тотем ребенка. Это хороший знак, — сказала она бодро. — Очень хороший знак.
Она быстро приблизилась к выходу из пещеры. Зекери вскочил вслед за ней. Рев раздался опять, с новой силой, да такой душераздирающий, что у Зекери волосы зашевелились на затылке. Элисон с широко раскрытыми глазами вся задрожала, почти лишившись чувств от недвусмысленной угрозы, звучавшей в зверином реве.
Заметив помертвевший взгляд ее огромных глаз, мерцающих в неясном отсвете костра, Зекери мысленно удостоверился, что его оружие на месте, ощутив тяжесть и холодок заткнутого за ремень на спине пистолета.
— Не бойся. Он не войдет сюда, пока пылает огонь. А если он и осмелится, на этот раз я вооружен.
— Я не хочу, чтобы ты застрелил его. Он относится к исчезающим видам животных, а черные ягуары особенно редки в природе, — Элисон говорила совершенно серьезно.
— Я вовсе не хочу его убивать. Но исчезающие виды голодных хищников так же опасны, как и самые распространенные, — он мрачно улыбнулся, зная, что не задумываясь застрелит этого зверя, если возникнет хоть тень угрозы жизни Элисон. Уж он не пожалеет пуль.
— Если ягуар не войдет в пещеру, то уцелеет для продолжения рода, а если сунется сюда — тогда уж его песенка спета.
Элисон взглянула на спящего ребенка.
— Если он войдет сюда, я сама пристрелю его.
— А что это говорила Луизита насчет тотема? — спросил Зекери.
Элисон была занята перевязкой своей больной ноги, и Зекери подошел, чтобы взглянуть на рану.
— Индейское понятие «тотем» — очень сложно, оно включает в себя понятие предка, зачинателя рода и многое другое, — объяснила она. — Майя делятся на кланы, у истоков каждого клана стоит свой тотем. Ягуар, Обезьяна, Олень, другие животные и птицы. Но есть еще и индивидуальный тотем, который раскрывается вам в течение жизни.
Его близкое присутствие мешало ей сосредоточиться.
— Я, наверное, не сумею тебе до конца все объяснить, но это понятие влияет и на выбор супруга. Похоже, Луизита и малыш относятся к роду Ягуара. Иногда соответствующие тотему являются во сне и предсказывают события, подают знаки. Индейцы воспринимают сны как реальность и не отличают их от действительных событий.
Внезапно Элисон вспомнила про свой собственный сон, в котором присутствовали и поцелуй, и ягуар. И то и другое стали частью реальности в эти несколько часов. И это открытие поразило ее. У нее даже мурашки забегали по спине.
— Мне снился сон этой ночью как раз про… ягуара.
Слушая ее, Зекери осторожно осматривал порез на лодыжке. Если бы он лично был индейцем, и его сны сбывались, он бы давно уже переспал с ней.
Зекери аккуратно снял бинт. Рана заживала довольно быстро, но активно двигаться Элисон было еще рано, существовала опасность, что надрез опять откроется от напряженной ходьбы и загноится. Кожа вокруг раны была розовая и припухшая, но инфекция, по-видимому, не была занесена, а это — главное. Он энергично нажал на место укуса, но Элисон даже не пошевелилась. Зекери был удовлетворен.
— Думаю, тебе пора надеть второй ботинок.
Он протер рану и кожу вокруг спиртом и перевязал ногу остатками бинта.
— Только зашнуруй ботинок как следует, чтобы носок плотно прилегал к бинту и не ерзал по ноге.
Он взглянул на ее ярко совещенное костром лицо, она была очень красива сейчас. Он хотел большего, чем снилось ему в его снах. Он хотел быть с ней часами, миллионами часов, годами, веками…
— Слушаюсь, доктор, — поддразнила она Зекери, согретая теплотой его внимания и заботы.
Глянув случайно вниз на землю, она увидела два черных маленьких глаза, помаргивающих на тусклом свету костра. Младенец не мог еще сфокусировать свой взгляд и глазел в пространство, позевывая сонно. Он беспокойно зашевелился в своей импровизированной колыбели. Элисон кивнула на него.
— Он хочет есть.
— О-о! Давайте же быстрее приготовим бутылочку с едой. Я сейчас позову Луизиту, — Зекери поднялся на ноги и поспешил к выходу из пещеры.
Луизита стояла на пороге, внимательно оглядывая окрестности, пытаясь разглядеть ягуара. И на мгновение ей удалось это сделать: по склону холма он мягко спускался в отверстие в скале. Сердце Луизиты пело. Это было добрым знаком, благословением. Если ягуар здесь, поблизости, он ни за что не допускает, чтобы ребенку был причинен хоть какой-то вред. Возможно, это именно ягуар надоумил американку пообещать ей, Луизите, помочь увезти Адама в Штаты. Она зашептала благодарственную молитву, обращая ее к гигантской черной кошке. Ей страстно хотелось сделать жертвоприношение ягуару, чтобы обеспечить себе его дальнейшее покровительство.
