Глаза Рори вспыхнули, она резко охнула и выпрямилась в струнку. Более того, она выглядела не сильно возмущенной. Как если бы ваша подруга сказала, что на работе с одним из коллег случилось что-то необычное. Рори словно полностью отрешилась эмоционально от истории, поэтому рассказывать стало легче.
— Что было потом? — спросила она.
— Сначала я подумала, какова вероятность? А потом вспомнила, как ты говорила, что Уитни постоянно лапает Каллума и точно имеет на него виды. Мозаика сложилась полностью. Он изменял тебе раньше, почему не поступит так снова? Я пыталась дозвониться до тебя в Греции, но ты не отвечала. А потом открылась правда, и стало слишком поздно. Клянусь, утаивание правды — самый ужасный поступок в моей жизни, Рори. Клянусь. Ни один парень теперь между нами не встанет.
Рори положила ладонь на мою руку и улыбнулась.
— Знаю.
— Правда? — Я чувствовала, как меня перекосило от боли.
Рори кивнула.
— Я уже давно знала, что прощу тебя. Понимала, что нам надо поговорить с глазу на глаз и собиралась встретиться с тобой, когда через несколько недель поехала бы к маме. Но ты меня опередила. Я знаю, как мерзко изменять. Сама мучилась из-за того, как поступила с Каллумом. До сих пор мучаюсь. Потому что неважно, что он изменил. Я выше этого. Или стоило бы быть выше. Я не жалею, что теперь с Малом, но жалею, что это произошло до того, как я рассталась с Каллумом. Теперь мне жить с постоянным пятном на совести, и все же вот она я — живу. Поэтому прошу тебя поступить так же. Живи и ты со своей ошибкой, Золушка. Извлеки из случившегося урок и найти своего Ричарда Гира.
Мы, молча улыбаясь, смотрели друг на друга. Чувствовалось, что это многообещающее начало, но и горькое прощание. Я знала, что с прощением Рори или без него как раньше не будет. Она в любом случае не вернется в Нью-Йорк, но все же решила даровать мне самый чудесный подарок — прощение.
— И, между прочим, ненавижу твоего новоиспеченного мужа за то, что отобрал тебя у меня, — шмыгнула я носом, скрестив на груди руки и смотря в другую сторону для пущей убедительности.
— Между прочим, он тоже обижен на тебя за то, что мы сделали с его фотографиями, — фыркнула она.
— Ты ему рассказала! — Я схватила диванную подушку и кинула ей в лицо.
Рори поймала ее на лету и, смеясь, бросила в меня обратно.
Подушка ударила меня в лицо и приземлилась на колени.
— Сучка! — взвизгнула я.
— Предательница, — пошевелила бровями Рори.
Надрываясь от смеха и держась за животы, мы повалились на пол, и я поняла, что с Рори или без нее буду в порядке.
Теперь я в дублинском аэропорту и жду обратного рейса в Нью-Йорк.
Напротив меня в ожидании того же рейса сидит высокий, темноволосый привлекательный парень и читает «Историка» Элизабет Костовой в бумажном переплете. По скорости, с которой он переворачивает страницы — примерно меньше минуты, — я понимаю, что он украдкой бросает на меня взгляды.
Я вытаскиваю ногу из туфельки и шевелю пальчиками, накрашенными в розовый цвет, щелкаю мятной жвачкой и бесстыдно на него глазею.
С вежливой улыбкой парень смотрит на меня.
— Могу вам помочь? — спрашивает он.
— Нет, но я могу помочь вам, — дарю ему улыбку.
Он приподнимает бровь.
— Правда? Каким же образом, позвольте узнать?
— Я могу пересесть, чтобы вы не отвлекались и дочитали свою книгу. Кстати, чудесный роман. Влад Цепеш был большим специалистом.
Боже, благослови мою странную одержимость фольклором восточной Европы.
Высокий, Темноволосый и Привлекательный захлопывает книгу и кладет ее на скрещенные ноги. Выпрямляется и обращает все свое внимание на меня.
— У вас есть имя?
— Я что, Арья Старк? Конечно, у меня есть имя.
Он заливается смехом, от которого я непроизвольно улыбаюсь. Сердце гулко бьется в груди. Украдкой бросаю взгляд на его левую руку. Кольца нет. Но не значит, что он не в отношениях.
Больше никогда не повторю ошибку, что совершила с Каллумом.
Похоже, мой собеседник еще и мысли читает.
— Свободен, если вам так интересно. И признайтесь, что вам интересно.
— И ирландец, — услышав акцент, замечаю я.
Я не хочу, чтобы это была просто интрижка. Я не хочу интрижку. Я хочу почувствовать себя героиней «Красотки» — уж точно без части, где торгую телом. Хочу своего Ричарда Гира. Хочу знать, переспал ли Высокий, Темноволосый и Привлекательный с кем-нибудь на рождественской вечеринке Рори. Тот ли он самый. Стоит ли мне неразумно негодовать, если он переспал с той шлюшкой в Рождество? Хотя злиться на него почему-то не выходит. Потому что сейчас-то он тут, сидит напротив, и кажется, что если захотим, то сможем открыть целый мир — небо, землю и все, что между.
— И ирландец, — кивает он. — Но живу в Нью-Йорке.
— Серьезно?
Парень снова кивает.
— Чем занимаешься? — Все, до конца недели это мой лимит вопросов.
— У меня магазин.
— Какой?
— Тот, что продает секс-игрушки и другие навороченные погремушки, что не купишь своим крестникам, — без обиняков заявляет он.
Я смотрю на него, не моргая, в ожидании, что он скажет, что пошутил. Поняв, что не скажет, улыбаюсь.
— Как раз в моем вкусе.
Он усмехается. У него ослепительная ухмылка — не путать с улыбкой. Нет, всем своим видом он лукавый, озорной и манящий.
— Я — Кирби.
— Саммер.
Сидя, мы одновременно наклоняемся вперед и пожимаем друг другу руки. Выпрямившись, кладем ногу на ногу. Он берет книгу, я — телефон. Оба возвращаемся к своим прежним делам, но улыбаемся.
— Саммер, ты член клуба десятитысячников? — спрашивает он и как бы между прочим переворачивает страницу.
Я публикую в инстаграме пост с фотографией его ног, подписью «Взгляните на эти ступни! Представляете, какой он?» и хештэгом #НамекиНамеки.
— Нет, но как однажды сказал Граучо Маркс: «Я не хочу быть членом клуба, который принимает людей вроде меня».
Пожалуйста, будь моим Ричардом Гиром.
Пожалуйста, будь моим Ричардом Гиром.
Пожалуйста, будь моим Ричардом Гиром.
Он улыбается.
— Тогда как насчет ужина? Будем полностью одеты.
— Знаешь, я не против одеться не полностью.
— Отличный план.
ЭПИЛОГ
Год спустя
Рори
Мою ладошку обхватывает маленькая ручка и тянет в толкучку. Детские ножки обуты в сверкающие красные туфельки, как у Дороти из «Волшебника из страны Оз».
— Пожаа-а-алста. Ты сказала, всего пять минут. А уже точно прошло не меньше тысячи!
— Еще даже две не истекло, — смеюсь я и опускаю камеру.
Я беспомощно пожимаю плечами объекту фотосъемки — помолвленной паре. Похоже, они не сердятся. Может, потому что не заплатят.
Уволившись официально из «Блю Хилл», я дала зарок: во что бы то ни стало всегда оставлять время для одной фотосъемки в месяц на совершенно безвозмездной основе. Так сказать, куриный бульон11 для вдохновения. В прошлом месяце это был столетний юбилей женщины по имени Джослин О’Лири на севере Дублина. Я приехала в дом престарелых и засняла, как она танцует со своим новым кавалером Финном, младше ее на пятнадцать годков и вступившим в нежный возраст восьмидесяти пяти лет.
Сегодня это пара юнцов — думаю, лет девятнадцати. Они ждут ребенка и решили узаконить свои отношения. У них нет средств на свадьбу. В следующем месяце они устраивают вечеринку в гостиной матери невесты, а платье и кольцо куплены в комиссионке. Я получила от них трогательное письмо с вопросом, не соглашусь ли сделать несколько фотографий, поэтому-то я и здесь.
Свадьба состоится в местном муниципалитете, и я не только приглашена, но и пообещала прийти.
— Две, тысяча — все равно, нам пора. — Тэмсин умилительно дуется. Она всегда так делает, когда пытается уговорить меня дать ей шоколадку.
Пара смеется и качает головами.
