снова рисковал жизнью ради женщины. Почему ты это делаешь? Что тебя связывало с Валерией?
— Дружба, — не хочу давать повода для размышлений. У женщин фантазия неугомонная и, зачастую, убийственная. — Ты меня ревнуешь? — усмехаюсь как дурак, стирая пальцем скатившуюся слезинку. Выключаю воду.
— Женя! — ищет в моих глазах покаяние.
— Не льсти себе. Можешь ущипнуть себя за чувствительное место и очнуться, наглец!
— Врушка. Иди ко мне, — заключаю в объятия, опуская подбородок на её макушку. — Безумно хочу, чтобы ты меня ревновала. Почему нет?
— Нет. Ты единственная женщина, которую я желаю во всех планах.
— Женя, это ведь не любовь, всего лишь увлечение, даже страсть. Ты строишь планы на будущее без чувств…
— Доверься мне, Яна. Уверен, ты сейчас чувствуешь то же, что и я. Скажи мне правду, ты ведь мечтаешь о большем? Почему мы не можем идти к этому постепенно? Учиться понимать друг друга и ценить? Я не уверен, что между нами только страсть. Здесь всё намного сложнее и глубже. То, без чего я уже не смогу.
Глава 35
Тайное становится явным
Яна
Женька одевается за пару минут и спускается вниз, проверить, как обстоят дела у рабочего персонала. Я же, счастливая до безобразия, зависаю над чемоданом, погружаясь в воспоминания.
То, что случилось в душе, по-настоящему потрясло меня.
До сих пор нахожусь под впечатлением. Кажется, что его язык и губы всё ещё на мне, обжигают плоть и заставляют пульсировать каждый напряжённый нерв.
Мозг рисует неприличные картинки, рождая в голове тайные желания, от которых тело снова пробирает сладостной дрожью.
— Рубашка и никакого белья… — слышу свой таинственный шёпот и мечтательно улыбаюсь.
Меня настораживает моё решение, но именно сейчас мне не терпится отбросить все свои страхи и сомнения, чтобы попробовать стать счастливой. Хочется чувствовать кожей каждый его взгляд, каждое прикосновение нежных пальцев, каждый жадный поцелуй, после которых меня надолго швыряет в космос вместе с ним.
Достаю из чемодана тоненький серебристый ремешок, кладу на комод и направляюсь в гардеробную.
Здесь достаточно много его вещей. Некоторые совсем новые, ещё упакованные, другие же, что висят на плечиках, источают уже знакомый и полюбившийся аромат.
Выбираю одну из рубашек с плотной, но приятной на ощупь ткани, и возвращаюсь обратно к зеркалу. Облачаюсь в белоснежный хлопок, поспешно застегивая пуговицы и подкатывая рукава. Затягиваю на талии ремешок. Готово.
Женя высокий, достаточно широкий в плечах, но размер его рубашки совершенно не портит мой сексуальный образ. Она сидит на мне идеально, как модное мини-платье, открывая ноги до середины бёдер.
Косметику с собой я не брала. Как-то было не до неё. Когда собиралась, прихватила гигиеническую бледно-розовую помаду со вкусом вишни и засунула в карман джинсов.
На сборы уходит минут десять, не больше. Расчесав волосы и увлажнив губы, обуваюсь в кремовые балетки и выхожу из нашей спальни, едва сдерживая волнение.
«Всё пройдёт отлично, Яна. Сегодняшний вечер будет самым лучшим в твоей жизни…»
— Что у тебя, Герман? — доносится из-за угла голос Евгения.
Интуитивно замедляю шаг и прислушиваюсь к мужскому разговору.
— Сделали баллистическую экспертизу ствола, — следует короткая пауза и шорох просматриваемых бумаг. — Пушка, из которой в Вас стреляли, принадлежит погибшему Андрею Исаеву, — голос начальника охраны, будто ножом режет по сердцу.
Всё, что связанно с Викой и её мужем, меня волнует прежде всего. Причины гибели сестры мне до сих пор неизвестны. Женя ничего не рассказывает, а я схожу с ума, находясь в неведении. Кому нужна наша с Тимом смерть? Почему стреляли из пистолета Андрея? Кто мог украсть его из сейфа?
— С отпечатками пальцев что?
— Отпечатки принадлежат погибшему владельцу. Других нет. Ствол украли либо из дома, либо из офиса, где он хранился. Во время аварии при Андрее пистолет не был обнаружен, да и с охраной, которую он при себе имел, не было смысла таскать его с собой.
— Что думает Самохин по этому поводу?
— Он подъедет с минуты на минуту.
— С логической точки зрения доступ к сейфам мог иметь только один человек — его компаньон и братец в одном лице. После смерти брата бизнес переходит к Руслану. Тим для него, как бельмо на глазу. Другие варианты в моей голове пока что не укладываются. Абсолютно.
— Не торопитесь с выводами, Евгений Дмитриевич. Было бы слишком глупо так себя подставлять. Слишком глупо. Хоть я и не исключаю вашу версию. Но всё же…
* * *
Шорох рации прерывает их разговор:
— Герман Петрович, — доносится голос из динамика, — Валерий Максимович прибыл.
— Проводи его в кабинет. Я сейчас подойду, — Женя отдаёт приказ, а мне становится жутко любопытно, что происходит за стенами нашей «крепости». Сколько мы с Тимом должны ещё страдать и сидеть взаперти, под охраной? Долго ли нам ещё бояться шорохов? И главный вопрос — виновен ли Рус? Почему-то я отказываюсь верить в его причастность к покушению. Не мог он пойти на преступление ради наживы. Или мог? Узнав, что Тим ему не родной. Но он никогда не был алчным.
«Господи, я больше не вынесу этого нескончаемого напряжения…» — срываюсь к лестнице и сбегаю вниз, наплевав на свой внешний вид.
Переодеваться некогда. Если скромно постою в сторонке, никто не заметит мой голый зад под длинной рубашкой. Да и Жене пришло время ввести меня в курс дела. Иначе зачем тогда все те разговоры о доверии и необходимости друг в друге?
— Женя! — окликнувши идущего за мужчинами гонщика, останавливаюсь посреди холла и смущённо одёргиваю низ рубашки.
Боже… Что я творю..?
— Яна? — повернувшись со всеми, Женя застывает на месте. Некоторое время молчит, скользя по мне ошеломлённым взглядом, который меняется на хмурый, затем и вовсе становится осуждающим.
Моё сердце начинает биться в истерике, словно запертая в клетке птица. Сдавленная под
