натянутой тканью грудь ходит ходуном, явно выдавая мою нервозность. Густо краснею и неловко сглатываю, больно кусая нижнюю губу.
Он меня убьёт, а если пощадит, то стопудово накажет так, что век не забуду…
— Идите в кабинет, я вас сейчас догоню, — сухо обращается к Терентьеву, подходя ко мне и беря меня за руку.
Тёплые пальцы гонщика ложатся на мой взбесившийся пульс и слегка сдавливают его. Не колеблясь ни минуты Женя наклоняется к уху и недовольно рычит:
— Ты что творишь?
Не могу не воспользоваться моментом, прижимаюсь виском к его лицу и лащусь как кошка, царапаясь о трёхдневную щетину. Женя тут же обхватывает руками талию и крепче прижимает к себе, отчего в душе чувства начинают порхать, словно стайки бабочек.
Как же приятно находиться с ним рядом, дышать им, чувствовать его.
— С-собралась на ужин, — шепчу ему, охваченная внутренней дрожью.
— Вижу, — сквозь зубы ворчит. Отстраняется и заглядывает в мои глаза. — Яна, здесь до хрена чужих мужиков. Ты….
— Здесь твой дом. Лера на кухню в пижаме ходит. Я настолько плохо выгляжу? — понимаю, куда он клонит, но его ревность — это нечто. И я не могу отказать себе в небольшом удовольствии, главное, чтобы не перегибал палку.
— Господи, тебе слишком идёт моя рубашка. Носи их, когда вздумается, но только в нашей спальне. Если я охренел от твоего вида, они тоже это сделают, понимаешь?
— Они же профессионалы, Жень. У меня всё прикрыто, всё под контролем. Считай, что твоя рубашка — последний писк моды. Можно, я с вами? — хлопаю ресничками, гипнотизируя невинным взглядом его глаза. — Мне хочется знать правду. Пожалуйста…
— Малыш… — шепчет горячо, обхватывая ладонью моё лицо, — я тебя за это…, — недоговаривая, кусает за нижнюю губу.
Я вижу, как ему сносит крышу от меня, но Женя тут же берёт себя в руки. Отпускает моё вялое тело, полностью усыпанное мурашками, и отходит на полшага назад. Суёт руки в карманы брюк, слегка оттопыривая ширинку.
— Я хочу присутствовать при разговоре. Потом придушишь, если ты это имел ввиду. Ты не можешь мне запретить. Я желаю знать, что происходит, и когда этот ужас закончится.
— Янка, твою же мать… — выдавливает тихое ругательство, глядя на меня сверху вниз.
— Женя… Ну, хочешь, я прикроюсь скатертью, — не знаю, что ещё сказать в подобной ситуации. — Можешь накинуть мне её на голову, как паранджу, только возьми с собой. А?
— Ты невыносимая, — шипит сквозь зубы, делая успокоительный, глубокий вдох. — Непослушная, бегущая впереди паровоза, глупая девочка.
— Твоя?
Приближаюсь к нему и опускаю ладони на грудь, укладывая голову туда же.
— Моя, — шепчет над ухом, стискивая на шее объятия.
Слышу, как громко стучит его сердце и благодарю Бога за то, что Женя остался жив.
— Значит, я могу пойти с тобой? — спрашиваю, не в силах оторваться от уютного места.
— Можешь, — его губы прижимаются к макушке, и я мысленно пищу от восторга. — Просто не хотел втягивать тебя во всё это дерьмо. Но, может быть у Самохина возникнут к тебе кое-какие вопросы. Идём.
— Спасибо тебе, — говорю ему, торопливо следуя рядом.
— У тебя дар выбирать провокационные наряды. Ты в курсе?
— А у тебя способность замечать их.
— Ну так они, практически, ничего не скрывают, — возмущается гонщик.
— Неправда. Ты ревнуешь, что ли?
— А ты до сих пор не поняла? В прошлый раз под платье ты не надела бельё.
— Оно его не подразумевало!
— Серьёзно?!
— Да!
Открывает дверь, пропуская меня вперёд, а сам на какое-то мгновение тормозит у входа в кабинет, и, судя по тихому ругательству, слетевшему с его губ, он делает нежелательные выводы…
— Садись в моё кресло! — в спину доносится железный тон.
Ой… ну фсЁ! Понеслось…
Евгений
Не могу понять, что в ней изменилось, и почему Яна превратилась в невинную манипуляторшу. Терентьев и Самохин не ожидали увидеть её здесь. Чем меньше девчонка знает, тем крепче спит. Но маленькая лиса хитростью заставила взять её с собой.
— Добрый вечер, — здоровается и прижимает пятую точку туда, куда я велел.
Облегчённо вздыхаю, глядя, как тонкая фигурка Яны по грудь скрывается за громадным письменным столом.
— Давайте перейдём к делу, Валерий Максимович, — решаю не тянуть кота за хвост.
Пододвигаю к столу дополнительных два стула, сам становлюсь рядом с Яной, облокачиваясь на спинку кресла. Самохин в этот момент кладёт папку на стол, прочищая горло от недолгого молчания.
— Итак, приступим, — одаривает Яну настороженным взглядом, и я понимаю, что зря пошёл у неё на поводу. — Ситуация у нас непростая. Я бы сказал — прискорбная. Авария, в которой погибли Исаев Андрей Георгиевич и его супруга, была подстроена.
Самохин берет короткую паузу, открывая папку с документами.
— Их убили? — дрожащий голос Яны вынуждает положить ладони ей на плечи и несильно сжать их в знак поддержки.
— Совершенно верно.
— Но кому нужна была их смерть? — девчонка вскидывает на меня испуганные влажные глаза и тут же возвращает своё внимание траблшутеру. — Неужели родной брат пошёл бы на преступление?
— Руслан Исаев? Нет. Много несостыковок. Я проверил его деятельность за последние несколько месяцев, звонки и смс. Ничего подозрительного в них не нашёл. Его пытаются основательно подставить, чтобы устранить с рынка недвижимости последнего конкурента империи Исаевых. Вы с ребёнком идеально подошли для этой задачи.
— Почему? — Яна задаёт неуместный вопрос.
— Ну как же почему? На генерального вешают умышленное убийство наследника погибшего учредителя строительной компании «Оптима». Дальше действуют по накатанной схеме. Доказывают причастность к аварии. За убийство более двух людей дают пожизненный срок. Чтобы как-то скостить его, предлагают откупиться. Вот и всё. Вариантов много. Достаточно доказать вину в причинении вашей с Тимофеем смерти.
Самохин достаёт несколько фотографий из папки и кладёт их на стол перед Яной.
— Посмотрите сюда. Вы когда-нибудь видели этих людей? — указывает пальцем на двоих мужчин. Одному на вид можно дать около полтинника, второму не больше тридцати.
