облезлая дверь говорила о том, что ловить тут нечего. Так что Роксана зря возводила на нее напраслину.
– О чем бы ты ни думала, нечего быть такой самодовольной, – отрезала старшая, закончив трапезу. – И, да, ты была права. Вкусно.
– Еще бы, рецепт от бабули, – фыркнула Лу, забирая тарелку, чтобы помыть. – Ну, как все прошло?
– Дерьмово, – сказала блондинка, закуривая. – Я просто чувствовала их неодобрение.
Неодобрение – мягко сказано. Рокса поежилась, вспоминая, как выступала перед мамашами, которые смотрели на нее, как на врага народа. Пока она докладывала об успехах или неудачах их детей, они сверлили ее взглядами, рассматривая, шушукаясь между собой. Такого неуважения Роксана никак не ожидала и даже начала понимать, почему Галина такая сатана. Вот на нее никто не посмел глянуть не тем взглядом. Перед ней заискивали, разговаривали очень вежливо, в то время как с ней общались с открытым пренебрежением.
Роксана пожаловалась Лу, как одна из мамаш высказала теорию о том, что она слишком молодая и неопытная, чтобы готовить детей к ЕГЭ. Высказала осторожно, но Рокса заметила, как оживились остальные.
– Вот папаши – просто прелесть. Млели и кивали, – подвела итог она. – А бабы – стервы.
– Не сомневалась в этом, – хихикнула мелкая. – Просто они завидуют. А мужики радуются, когда с хорошенькими девушками общаются.
– Я – педагог, бесполое существо, – вяло заспорила Рокса.
– Не думаю, что они считают так же, – покачала головой сестра. – Да забей ты на них. Учишь и учи.
– Ты права.
Нужно было просто в очередной раз проглотить неприятную ситуацию. Сделать вид, что она ничего не замечает, и просто делать свое дело. В конце концов, не выпрут же ее за то, что она молодая? Главное, выдержать этот год. В Москве всем плевать, кто ты, что ты, делаешь хорошо – и на том спасибо. А в их городке кумушки не упустят шанса посудачить. Не так уж и много тут развлечений для них. И пускай.
Роксана еще немного посидела с Лу на кухне, а потом поплелась к себе. Ей нужно было подготовиться к занятиям и отправить Андрееву тесты, чтобы начать составлять программу подготовки.
– Не было печали, как говорится.
* * *
Не успела Роксана собрать сумку после конца занятий, как к ней в кабинет влетела Галина.
– Роксаночка, вас Виктор Михайлович вызывает, – сообщила она, отчего-то покрывшись красными пятнами. – Дело срочное.
– Хорошо, иду.
Роксане стало не по себе. Она не боялась директора, который был премилым, добродушным дядькой лет пятидесяти. Ее напугало лицо Галины, не предвещавшее ничего хорошего. Нарочито громко цокая каблуками, она чеканила шаги, оттягивая время. Вдох-выдох, вдох-выдох. Она вода, чистая, прозрачная, ее не удержать, ее не подавить. Все будет хорошо. Ей нечего бояться. Она сильная, несгибаемая, стойкая. Ее не запугать.
– Виктор Михайлович, вызывали? – спросила девушка, заглядывая в кабинет директора.
– Да, заходи. – Густые усы шевельнулись, выдавая улыбку.
Опустившись в кресло напротив директорского стола, молодая учительница улыбнулась, глядя на мужчину своими лучистыми глазами.
Директор был великолепным человеком. Умел пошутить и посмеяться над собой, любил детей и свою работу. Когда Рокса позвонила ему с просьбой помочь с трудоустройством, он сразу вспомнил ее и сказал, что будет рад, если их золотая медалистка вернется в качестве учителя. На собеседовании он просто болтал с ней на английском, больше интересуясь ее жизнью, нежели опытом и дипломом. В прошлом преподаватель английского, он не сомневался в ее знаниях, помня, какая она усердная и старательная. Лучшая и любимая ученица в классе. Он привил ей любовь к языку, частенько задерживался после занятий, чтобы помочь ей разобраться в сложной теме.
– Девочка моя, у меня для тебя скверные новости, – сообщил мужчина. – Я буду говорить с тобой как друг, а не как директор, если позволишь.
– Конечно, Виктор Михайлович, – проговорила девушка, взволнованно сжимая ручку сумки.
Он видел, как она храбрится, и сердце кольнуло. Такая чудесная девочка с такой непростой судьбой. На ее долю выпало достаточно, а сейчас ему придется подкинуть очередной повод для тревог. И это оказалось совсем нелегко.
– После вчерашнего собрания некоторые родительницы высказали сомнения в твоей квалификации. А еще кто-то из них что-то говорил о неприличном внешнем виде. Какая-то не в меру активная дамочка собрала у меня в кабинете родительский комитет сегодня утром и очень долго доказывала, что научить детей ты ничему не способна.
– Меня уволят?
Роксана со стыдом поняла, что у нее дрожат губы, словно она вот-вот заплачет. Черт возьми, она горбатится, из кожи вон лезет, чтобы эти идиоты научились хоть чему-нибудь, разъезжает с ними по театрам, а в итоге она еще и некомпетентная?! Она слегка откинула голову назад, чтобы ненароком не заплакать прямо тут. Она совсем одна, и некому за нее заступиться. Она вечно одна.
Если ее уволят – считай, все пропало. Ее не возьмут в другое место – город маленький и новости быстро разлетаются. Придется оставить Лу и ехать на заработки в Москву. Если позволят уйти по собственному желанию, то есть шанс устроиться. Но учебный год уже начался, у нее всего два месяца стажа, кто и куда ее возьмет?
Она просто маленькая потеряшка в этом огромном мире, которая никому не нужна и не интересна.
– Девочка моя, – словно услышав ее мысли, сказал Виктор Михайлович, – я стоял за тебя горой. И дипломы показал, рассказал, какая ты способная ученица и что вуз закончила с отличием. Но этим кумушкам что в лоб, что по лбу.
Сердце переполнилось благодарностью. Конечно, он вступился за нее. Как она могла думать иначе.
– И что же теперь? – нервно спросила она, жалея, что нельзя закурить здесь и сейчас.
– Мы достигли согласия, но условия, скажу тебе честно, так себе, – горестно сказал мужчина. – В среду и четверг все уроки будут открытыми для посещения, чтобы беспокойные родители могли убедиться, что ты справляешься.
Роксана слегка успокоилась. Это еще по-божески. Открытые уроки – почти не страшно. Неприятно, но не трагично.
– Хуже то, что в пятницу будет тест для всех классов, который составят другие преподаватели английского. Общий балл решит твою судьбу.
Она смотрела на него и понимала, что он знает, о чем она думает. Старая Марина Васкановна ее ненавидела. Просто терпеть не могла, потому что ее классы не ходили на уроки с таким энтузиазмом. И тесты составит
