самостоятельно вытащить брата.
Мы наблюдаем за тем, как Ратмир пытается вернуть шефа к жизни. Но проходит пять, а затем десять минут, однако на посеревшем лице Тимура не проглядывается никаких признаков жизни.
Все тщетно! Дыхания нет, сердце не бьется.
— Как это случилось? — не помню толком, кто из нас спросил об этом первым.
— Я не знаю. Мы поссорились, я толкнула его… не давала вылезть из бассейна… не поверила, что ему плохо! Потом, когда он начал захлёбываться и пошел ко дну… я пыталась его вытащить, но он был слишком тяжёлый! Я думала, он шутит..
— Почему же ему стало плохо?! Что ты с ним сделала?! — уточняет Ратмир в неподдельном отчаянии.
Я слушаю их, не вмешиваюсь.
— Говорю же, не знаю! Мы пили кофе, все было нормально. Потом он принял дозу, мы начали ссориться… все вышло случайно! — кричит она почти в истерике.
Видя, что Катя не в себе, пытаюсь как-то успокоить ее. Ратмир, взвалив на себя тело, спускается с ним на нижнюю палубу:
— Давайте! В больницу, срочно!
Катя бежит за ним.
— Мы с тобой! Или нет, стойте, — торможу их у самого выхода на трап, — у Тимура, скорее всего, был передоз. Давайте так… Он сам пошёл купаться, никто его не толкал. Если что. Запомнили?
Оба они застывают на пару мгновений, вслушиваясь.
— С ним мы общались, а ты спустилась в каюты, — продолжаю, кивнув на Ратмира.
Катя реагирует раньше него:
— О Господи! Даня прав.
Ратмир странно смотрит на меня, и во взгляде я вижу нечто похожее на недоверчивое уважение.
— Но как же ты не дала ему вылезть из бассейна?! — обращается он к ней, — как это вообще возможно?
Катя снова начинает плакать.
— Он сказал, что ему плохо. Цеплялся за бортики руками. А я их ногой сталкивала… потом как-то быстро стал тонуть, и все! Я пыталась помочь, честно. Но боялась, думала, что он и меня утопит.
Замолкает. Недолго молчим.
— Ладно, езжайте! — тормошу их, — яхту закрывать долго, я побуду здесь до вашего приезда. Или до приезда ментов.
От этих моих слов Катя вздрагивает.
— Он прав, не будем терять времени, — еще раз коротко взглянув на меня, говорит Ратмир, — поехали! Сначала в больницу, а потом и правда придется в полицию.
Он снова берет бездыханного Тимура на руки, и Катя покорно семенит за ним. Убедившись, что они уехали, я возвращаюсь на верхнюю палубу.
Никто никогда бы не подумал, что такое может произойти. Катя, разумеется, приложила руку к гибели своего брата, но я, возможно, больше.
И, если уж совсем по-честному, то это я виноват, что он сдох.
Скорее всего, транквилизаторы плохо сочетаются с наркотой, а то, что Тимур очутился в воде в таком состоянии и не смог из неё вылезти, просто роковое стечение обстоятельств.
Я не огорчен его смертью, наоборот. Но отчего-то мне очень хочется пойти сейчас в ближайший бар и напиться!
Кажется, я убил человека.
Нет, нельзя. Меня ведь тоже будут трясти местные полицаи.
Размышляя таким образом, я забираю телефон, даже не проверяя запись. Просто пересылаю ее себе на электронку, а в телефоне удаляю. Потом звоню Павлу с указанием немедленно отпустить мамашу, и залечь на дно.
Спускаюсь вниз, чтобы ждать. Тупое ожидание убивает, время как будто останавливается. Не выдержав его тягостно-медленного течения, через какое-то время я сам звоню Кате.
Она пребывает в шоке от случившегося, потому что медики уже подтвердили смерть. Я прислушиваюсь к себе, ожидая какого-то внутреннего ликования, но его нет. Наверное, я просто слишком истощен последними событиями.
Вскоре на яхту прибывают полицейские и эксперты-криминалисты. Коротко представившись, начинают свою работу. Ратмир с Катей, почерневшие от горя, неузнаваемые, возвращаются тоже.
А спустя еще несколько долгих часов допросов и расспросов, нас троих отпускают на все четыре стороны под подписку о невыезде. Тело Тимура отправляется на вскрытие в местный морг, яхту опечатывают до окончания следствия.
Я, Ратмир и Катя едем на арендованной Тимуром машине в ближайший отель.
— Дань, я никогда не забуду того, что ты для меня сделал! — говорит она горячо и пылко, не стесняясь присутствия притихшего, мрачного Ратмира, с которого смерть шефа вдруг сбила всю накопленную годами спесь, — я могла бы сесть в тюрьму, если бы не ты!
Это так.
Но я молчу в ответ, потому что понимаю степень своей вины и то, что какая-то тёмная часть меня сейчас все-равно неудержимо торжествует.
В том числе, от осознания того, что об этом человеке не очень-то горюет даже его собственная сестра, так ловко избежавшая ответственности.
— Ратмир, ты остаешься в штате на том же положении, что и был. Начальником охраны, только теперь моей, конечно, — продолжает Катя, наконец, отлипнув от меня с изъявлениями вечной благодарности.
Тот по-прежнему угрюмо молчит. Едва кивнув, до самого отеля глядит только на дорогу.
Ближе к вечеру выясняется, что Малена Яковлевна нашлась. Катя как будто немножко стесняется радоваться при нас, но я, как и Ратмир, вижу в ее глазах это неконтролируемое счастье.
Теперь она снова с мамой, и к тому же единственная наследница, над которой больше ни в каком виде не довлеет Тимур Урусов.
Ещё через несколько дней местными правоохранителями точно устанавливается, что Тимур был наркоманом с многолетним стажем. На его теле не найдено никаких травм или повреждений, зато в крови обнаружена ядреная смесь из наркотиков, транквилизатора и алкоголя, которые он принял в тот день.
Его матери выдают свидетельство о смерти, и заключение о том, что смерть ее сына наступила в результате несчастного случая. Убитая горем, она напрочь забывает о случайном «фиджийском» любовнике.
Нас всех отпускают в Москву. Летим туда ближайшим рейсом.
Итак, Тимур остался на Фиджи. Строго говоря, его тело все-таки вернется для похорон на родину, но это меня уже не касается.
Мое место теперь дома, рядом с Тонечкой! Никто и ничто больше не отменит нашу свадьбу!
Прошу прощения за нерегулярные проды, я стараюсь писать сразу побольше. У нас (в Украине) перебои с электричеством и интернетом, спасибо вам за понимание:(
Тяжелый разговор
Антонина
Я увлечённо редактирую за компьютером одну из статей для газеты «Вечерняя столица», когда в ящичке моего теперь уже личного рабочего стола раздаётся звонок.
— Але, — беру, не глядя.
— Тонечка, привет! — слышу знакомый низкий голос с бархатным тембром.
Сердце предательски подпрыгивает в груди, мысли смешиваются.
Но я в ту же секунду мужественно одергиваю себя, вспоминая откровенные фотографии из сети, которые облетели все мало-мальски известные пишущие российские