Синклер взяла у нее коробку, пинком закрыла дверь и притянула ее для поцелуя: «Mмм, ты и есть тот пирог, в котором я нуждаюсь».
Патрисия рассмеялась. — «Я тоже так думаю».
«Если бы ты принесла мне другие твои книги, я бы с удовольствием приняла их и почитала, это была бы твоя плата за вход», — игриво произнесла Синклер.
«Я это запомню». — Патрисия вспыхнула. Одри только недавно узнала псевдоним, под которым она пишет лесбийские романы и прочитала приблизительно полдюжины книг. Она даже взяла несколько из них домой и заставила Патрисию читать ей их вслух, когда они лежали в кровати. Безусловно, она была самым большим фанатом Патрисии.
Синклер слегка прикусила ее шею, затем повернулась, чтобы поставить коробку на стол. Она открыла ее и игриво подняла бровь. — «Лаймовый пирог?»
«Угу».
Одри застонала. — «Ты — злая женщина».
Патрисия прошлась оценивающим взглядом по одеянию Синклер. Как же ей нравилась эта старая белая майка, в которой она была сейчас и синие пижамные хлопковые штаны. Она хотела провести языком по V-образному вырезу футболки и попробовать остатки мыла, которым она только что вымыла себя. Патрисия любила ее в таком домашнем виде, всю такую свежевымытую и удобно чувствующую себя в своем ночном белье. Она не могла дождаться того момента, когда сможет снять его.
«Кто бы говорил», — улыбнулась Патрисия.
«Так ты хочешь попробовать?» — Синклер отнесла коробку в кухню.
Патрисия усмехнулась. — «Больше всего на свете».
Синклер рассмеялась. — «Ладно». — Она вытащила нож и порезала пирог.
Патрисия приготовила тарелки и вилки и, стоя рядом, покусывала плечо Одри. Она полюбила вторники и среды больше, чем остальные дни недели, поскольку в эти дни она ночевала у Синклер. Патрисия любила приходить в ее дом, вдыхать его запах и вжимать Одри в мягкие простыни. Она не могла насытиться ею.
У Синклер были те же ощущения, когда она бывала в доме Эндерсон.
«Как прошел твой день?» — спросила Патрисия.
«Не плохо». — Одри подняла палец, покрытый лаймовой начинкой, и Патрисия охотно взяла его в рот и принялась посасывать. — «А как твой?» — спросила она, едва ли в состоянии вообще говорить.
Патрисия не выпускала ее палец изо рта до тех пор, пока в глазах цвета корицы не вспыхнула искра желания. Тогда она слегка прикусила палец и поцеловала его. — «Он был хорошим».
«Да?»
«Ага. Мы покончили с делами Де Маро и Джиллетта. И закрыли дело Джей Адамс».
Синклер положила пирог на тарелки и закрыла коробку.
«Кто бы мог подумать… Реджи Ленгал. Кроткий парень со средним доходом. Белый. Средних лет. Кто бы мог подумать, что он был скрытым геем и религиозным фанатиком? Я упоминала о том, что ко всему прочему, он оказался серийным убийцей?»
«Ты собираешься сказать: я же тебе говорила?»
«Даже не думала. У тебя было чувство, что все дела были связаны между собой?»
«Только это чувство у меня и было. Мне жаль, что у меня не было ничего больше. Это ты была той, кто сказал мне, что надо искать гея с большими сексуальными проблемами. Что и все другие убийства совершались именно на сексуальной почве».
Они взяли тарелки и уселись на диван. Одри кормила Патрисию кусочком пирога. — «Теперь все закончено. Мы обе оказались правы, а наши боссы, все еще, выясняют отношения по этому поводу».
Патрисия жевала пирог, наслаждаясь кислой начинкой. — «Соперничество между ними никогда не умрет». — Она отломила кусочек и положила его в рот Одри. — «Как ты думаешь, скольких человек убил Реджи на самом деле?»
Синклер сглотнула. — «Честно? Я думаю, что он начал совершать преступления много лет назад. У него был нездоровый фетиш, развившийся с его гомосексуальными чувствами. Он любил эротическое удушение и однажды, зашел слишком далеко».
«Да, это послужило началом», — произнесла Патрисия. — «Затем он уже не мог остановиться».
«Он использовал свои религиозные убеждения и чувство вины, чтобы оправдывать свою потребность убивать».
Патрисия согласилась. Они нашли десятки дневников, полных цитат из Библии, рисованных распятий, и фантазий о сексе и убийстве. Реджи Ленгал был больным, психически нездоровым человеком. Она подумала о жертвах и их семьях.
«Мне жаль всех вдов. Эти женщины остались без мужей. И теперь, ко всему прочему, они узнают, что их мужья были скрытыми геями».
«Да, это должно быть тяжело».
«По крайней мере, мы смогли отдать им обручальные кольца. Как бы то ни было, они имеют для них свою ценность».
Они сидели в комфортной тишине и съели еще по кусочку пирога.
«Как дела у твоей подруги Эрин?» — спросила Синклер.
«Хорошо. Лиз была оправдана, с нее сняты все обвинения и они работают над кое-какими вопросами».
«Так что все идет хорошо?»
Патрисия наклонилась и слизала крошку с ее губ. — «Да».
«Надеюсь, что все у них наладится», — сказала Синклер.
«Думаю, что так и будет». — Они поцеловались. — «Лиз, наконец — то, выросла и Эрин действительно любит ее».
«В конце концов, они через многое прошли и заслуживают счастье», — произнесла Синклер.
«Mмм. Я не думаю, что с ними еще может что-то случиться».
Синклер поставила тарелки на журнальный столик. Она взяла лицо Патрисии и снова поцеловала ее.
«Будем надеяться, что ничего больше не случится».
«Детка, кто-то сигналит у ворот», — сказала Эрин, когда Лиз укусила ее за ключицу. Они только что вышли из душа, их тела еще были влажными.
«Это, вероятно, просто водитель лимузина». — Лиз прижала Эрин к себе, ее пальцы уже дразнили клитор блондинки.
Эрин ухватилась за ее плечи.
«Разве ты не думаешь, что должна пойти и впустить его? Скоро наш рейс».
Они наконец-то решились на ту, часто откладываемую, поездку на Карибское море. Лиз удивила ее тем, что обещала только любовь и немного, столь необходимого, отдыха.
«Я бы хотела тебя еще раз поиметь», — простонала Лиз.
Нехотя она попятилась и нажала кнопку на панели.
«Въезжайте и подождите», — скомандовала она в динамик. Затем повернулась к Эрин, и толкнула ее на кровать. — «Итак, на чем я остановилась?» — Она опустилась на колени и провела языком по телу блондинки.
Эрин уцепилась за ее короткие, влажные пряди. — «Лиз», — прошипела она.
«Я чертовски люблю пробовать тебя на вкус». — Лиз запорхала своим языком и Эрин выгнулась ей на встречу.
В дверь позвонили. Лиз ускорила темп. Эрин застонала.
«Да, кончи мне в лицо, детка», — настаивала Лиз.
Эрин вцепилась в ее волосы и закричала. В дверь позвонили еще раз.
