– Надень, тебе они сейчас нужнее.
– Чтобы меня никто не узнал? – слабым голосом произнесла я.
– Нет. Просто у тебя растеклась тушь. Впрочем, тебе идет. Давай-ка отвезем тебя куда-нибудь в менее шумное местечко.
Несколькими ловкими движениями он помог мне подняться на ноги, бросил на столик стопку евро, кивнул бармену, повернулся к официантке и, очевидно, отпустил какую-нибудь дерзкую шуточку, и мы вышли на улицу, где нас ждал блестящий черный «бентли».
Я уселась на заднее сиденье и почувствовала, как голову сдавливает хмель. Мысли кружили мучительно и медленно.
Как Джонатан мог решать подобные вопросы без моего ведома? Вот, значит, о чем они беседовали в папином кабинете? Не поэтому ли он с удовольствием провел в доме моих родителей два уик-энда подряд? Самое важное для него – заработки…
Решать проблемы с помощью вина вовсе не в моих правилах. Однако я вдруг почувствовала острую потребность забыться и подумать обо всем случившемся после.
– На вот,– сказал Ники, будто прочтя мои мысли, когда машина тронулась с места.
Он протянул мне серебряную фляжку, и я выпила все до дна. Ники одобрительно кивнул.
– Еще,– с трудом ворочая языком, потребовала я. – Хочу все забыть. Все-все…
Глаза Ники удивленно округлились и заблестели в полумраке салона.
– Ну и ну! Я догадывался, что глубоко внутри в моей суперняне кроется нечто крайне отрицательное. – Он выдвинул ящик и достал бутылку шампанского и два бокала. – Я даже могу составить тебе компанию.
– Куда мы едем? – спросила я, хотя мне ни до чего не было дела.
– Вообще-то меня ждут друзья,– сказал Ники. – На вечеринке по случаю дня рождения.
Мне представилось бурное веселье ребят типа Чандера, и стало совсем тошно. Сейчас я не хотела видеть вообще никого, в особенности тех, чьему обществу я предпочла бы даже поездку к зубному.
– Ох…
– Но, может, тебе хочется отдохнуть в тишине?
Голос Ники прозвучал почти сочувствующе.
Какой-то частью сознания я заметила, что он тактично не выспрашивает меня об обстоятельствах моей беды. Во всяком случае, пока.
– Да,– ответила я, нетвердой рукой поднося к губам бокал с шампанским. – Отдохнуть в тишине…
Мне вдруг пришло на ум, что слишком странное это совпадение: я ссорюсь с Джонатаном как раз в тот вечер, когда в Париж приезжает Ники. Я бы озвучила свою мысль, но тут у Ники зазвонил сотовый. Он удосужился извинительно взглянуть на меня, прежде чем ответить, и сразу убрал телефон на некоторое расстояние, дабы в ухо не бил пронзительный визг.
– Нет-нет, Свинка… Нет, я же сказал.
Я, хоть моя голова уже куда-то плыла, поняла, что звонит Имоджен… гм… как ее там.
– Черт возьми! Может… Нет! Ну, так вызови такси и… Успокойся ты, ради бога! Нет, я не специально так…
Даже я отчетливо слышала ее вопли. Ники взглянул на меня и поднял глаза к потолку.
– Нет, дорогая моя, я еду на крайне важную встречу… Да, с Мелиссой. – Он снова на миг убрал от уха трубку. – Прекрати… Прекрати, кому говорят! Ты неправильно понимаешь. Нет, вряд ли она захочет с тобой разговаривать. Меня не волнует, нужно это тебе или не нужно… Дорогая, если ты хочешь уехать с Пьером, пожалуйста, поезжай. Свинка, какой смысл…
Я, недолго думая, забрала у Ники телефон, нажала на кнопку прерывания связи и вернула ему трубку.
– Прости,– вежливо и невнятно произнесла я. Ники смотрел на меня в полном изумлении. – Я сейчас не в том состоянии, чтобы отвлекаться на подобные вещи Должна полностью посвящать себя своей беде. У меня был кошмарный вечер.
Я сомкнула веки, почувствовала приступ дурноты, увидела перед собой лицо Джонатана и поскорее раскрыла глаза.
– Давай я отвезу тебя домой,– ласково произнес Ники.
Он отнюдь не представлялся мне рыцарем-спасителем в блестящих доспехах. Впрочем, все в этот вечер шло не так, как хотелось бы.
Я чувствовала себя слишком уставшей и опустошенной, вдобавок порядком опьянела, поэтому смогла лишь улыбнуться в ответ. С лица Ники вдруг исчезли остатки насмешливости, и мне показалось, что мы знакомы сотню лет.
Потом время вдруг съежилось, и все вокруг заволокло туманом. Не помню, как мы очутились в квартире Ники, в памяти запечатлелся лишь немыслимо роскошный лифт. Потом я улеглась на кожаный диван.
В моей голове будто тарахтели винты вертолетов. Мечтая заглушить этот грохот, я закрыла глаза. Когда я их открыла (не знаю, по прошествии какого времени), Ники склонялся надо мной, как сестра милосердия Я взглянула на его густые ресницы, из-за которых темные-темные глаза казались магическими. От него потрясающе пахло. Дорогим одеколоном, ночным клубом и мужским телом. Обыкновенным мужским телом, без каких– либо аристократических особенностей. Впервые я почувствовала этот запах старшеклассницей, » на школьных дискотеках. Ники нависал надо мной, как делали все парни, когда желали ясно дать понять, чего им нужно. Или он просто проверял, дышу ли я?
Как бы то ни было, меня вдруг захлестнула неукротимая волна желания. Отчасти оно было вызвано Ники, чью гладкую шею я могла сейчас потрогать, а отчасти – стремлением сбежать из своего рухнувшего мира в Алисину Страну чудес. Туда, где есть только принцы, поло-матчи и «бентли» с шампанским в выдвижных ящиках и благоразумными водителями за рулем.
Внезапно перед моим мысленным взором вновь вырисовалось лицо Джонатана, а грудь опять сдавила безумная боль.
– Не спишь? – прошептал Ники, и я почувствовала на коже его теплое дыхание.
Я не помню, что ответила. Но, честное слово, хотела бы помнить. Потом я попыталась открыть глаза. Было уже субботнее утро.
Проснувшись, я долго-долго лежала с закрытыми глазами. Казалось, мои веки склеены суперклеем. Расклеивать их не было особого желания, потому что пугала необходимость искать выход и не хотелось знать, в каком я виде.
Так я и лежала, позволяя невидимым крошечным рудокопам колотить внутри моей головы кирками и пытаясь отыскать три плюса.
На поиски первого ушло минут пять. По крайней мере, я знала, где нахожусь.
Второй плюс был в том, что я напилась не абы чем, а выдержанным шампанским, еще и в компании принца, пусть и не совсем настоящего.
К сожалению, от раздумий и воспоминаний о вчерашнем вечере, которые начали оживать перед моими глазами, рудокопы работали все с большим остервенением. Я бы спрятала голову под подушку, если бы при одной мысли об этом меня не мучили приступы тошноты.
По прошествии тридцати минут, в течение которых я лежала, совершенно не шевелясь, я осторожно пощупала себя и, к своему великому удивлению, обнаружила, что вся вчерашняя одежда полностью на мне.
