— Планы на вечер? — спросила Лиз.
Руби кисло улыбнулась.
— Никаких.
В коридоре Эмлин любезничал с новой секретаршей, помогая ей вытащить застрявшую в ксероксе бумагу. «Быстро же он утешился», — подумала Руби. Зато Флетт обрушился на нее лавиной писем. По нескольку раз в день Руби получала истеричные записки, в которых он умолял о встрече.
— Думаешь, Флетт хочет вернуть меня?
— Конечно, — сказала Лу, — ведь молодая любовница послала его подальше.
Руби улыбнулась несколько злорадно, но с удивлением поняла, что при имени Джонатана Флетта у нее больше не перехватывает дыхание, и сердце не выскакивает из груди, и внутренности не сворачиваются нервным узлом. Пустота в душе, казавшаяся бездонной пропастью, превратилась в неглубокий овраг; что касается Роберта, то он был просто грязным, заплеванным причалом, к которому она прибилась во время сильного шторма; а Эмлин — временное помрачение рассудка, только и всего. Даже воспоминание о поездке в Денвер больше не причиняло боли. Особенно после того, как пришло письмо.
Когда Руби увидела конверт со штемпелем Колорадо, первым ее желанием было порвать письмо не читая. Что там внутри? Брошюрка о грехах человеческих, вроде той, что Натаниел сунул ей в руку, когда выпроваживал из своих владений?
Дорогая Руби, — начиналось письмо, но почерк был другой — крупный, не похожий на нитевидную вязь Розалии Баркер. — За прошедший месяц я много думал о нашей встрече. Боюсь, Вы ушли из моего дома с тяжелым сердцем. Я выгнал Вас, хотя должен был принять как сестру, потому что Вы и есть моя сестра. Да, Руби, моя мама была и Вашей мамой тоже.
Я помню день, когда Вы родились. Мы тогда жили в Портсмуте, но в последние месяцы беременности мама вернулась в свой родной город Гринвич, где она жила до замужества.
Как вы знаете, мой отец погиб, когда мне было пять лет. Через три года мама познакомилась с другим мужчиной. Он готов был жениться на ней, но не хотел воспитывать чужого ребенка, и они расстались. А вскоре мама поняла, что беременна.
Это были тяжелые времена, маме приходилось много работать, чтобы содержать меня, а если бы она оставила еще и второго ребенка, то наверняка потеряла бы работу. В такой ситуации она решила, что лучше будет отдать малышку в какую-нибудь хорошую семью, которая сможет позаботиться о ней и дать все необходимое.
Мама была доброй и мужественной женщиной. Я знаю, она очень любила Вас, и, если бы обстоятельства сложились иначе, она бы никогда не отдала своего ребенка. Но мама считала, что так будет лучше и для Вас, и для меня.
Люди часто забывают слова Святого Писания: «Не судите, да не судимы будете». Поверьте, Руби, я никогда не осуждал маму и не стыдился ее «греха», но во всем я обвинял Вас. Я винил Вас за то, что наша мама была несчастна; я видел, как она страдала и до Вашего рождения и еще больше после того, как оставила Вас в приюте. Единственным способом убежать от горьких воспоминаний была эмиграция в Америку. И снова я винил Вас за то, что мне пришлось оставить привычную жизнь, школу, друзей, даже родную страну. Я ненавидел Вас… и понимал: Вы были всего лишь младенцем и в том, что случилось, нет ни капли Вашей вины.
Такова правда, и с ней ничего не поделаешь. Нашей маме так и не довелось увидеть Вас, но я знаю, она всю жизнь мечтала об этой встрече и ждала, что в один прекрасный день Вы придете.
Мне остается только молиться и надеяться, что Вы простите меня. Дайте мне еще один шанс. Розалия почти закончила генеалогическое древо нашей семьи, и на нем оставлено место для Вас.
С любовью,
Ваш брат Натаниел Баркер.
Руби смотрела на письмо. Что она чувствовала? Что чувствует моряк, выброшенный на берег после кораблекрушения? Невероятную радость и невыразимую грусть. Руби еще раз перечитала письмо, медленно сложила его и убрала в конверт, пока залитые слезами строчки не расплылись окончательно. Как только в Денвере наступит утро, она позвонит Нату. А еще… еще она должна позвонить родителям и сестре и рассказать обо всем, что случилось за последние месяцы. Однако, сняв трубку, Руби невольно потянулась к кнопке «память», где был записан телефон другого человека — Мартина.
Мартин единственный знал всю историю от начала до конца. Именно ему первому Руби больше всего хотелось сообщить о письме брата. Но они не разговаривали уже несколько недель. И Лу он тоже звонит крайне редко. Похоже, Мартин отошел от их дружбы. Он больше не нуждается в старых подругах. «Заяц и Псы» теперь не для него, он проводит время в других местах. Где? В ночных клубах с Син-ди Дэниэлс в компании «золотой молодежи».
Три часа дня. Мисс Дэниэлс храпела, лежа на спине поперек кровати. К концу месяца ей надо было написать работу по истории искусств, отчего Синди пребывала в скверном расположении духа, если, конечно, не принимала изрядную дозу кокаина, и постоянно ворчала, что никогда не сделает работу к сроку. Мысль о том, чтобы сесть за стол и начать работать, просто не приходила ей в голову.
Мартин тоже волновался и дергался. Юфимия Гилберт разослала его книгу по всем крупным издательствам Лондона. И хотя она предупреждала, что скорого ответа ждать не стоит, Мартин вздрагивал от каждого телефонного звонка, дрожащей рукой хватал трубку и приходил в тихое бешенство, если звонящий — мама, например, — пускался в долгие разговоры.
В принципе, у него была подруга, которая могла бы поддержать нервного писателя в тяжелый для него период ожидания, — Синди, но Мартин с гораздо большим удовольствием поделился бы своими переживаниями с Лу и Руби. Он подозревал, что в случае удачи Синди будет именно тем человеком, с которым хорошо пить шампанское, празднуя победу, ну а если ответ будет отрицательным…
Любовные утехи с Синди давали Мартину все, о чем только можно было мечтать, и даже то, что он и вообразить-то себе не мог. Но, выбравшись из постели, они превращались в абсолютно посторонних людей, как будто жили на разных планетах. Да, с ней Мартин побывал на множестве шикарных вечеринок, однако вскоре понял, что дикая оргия в элитарном клубе может быть гораздо более утомительна и скучна, чем спортивно-географическая викторина в «Зайце и Псах». К тому же Мартина стало немного раздражать, что девять из десяти мужчин и женщин, с которыми его знакомила Синди, оказывались ее бывшими любовниками и любовницами. Мартин прекрасно понимал: рано или поздно он и сам отойдет в разряд бывших — это всего лишь вопрос времени.
Телефон разразился оглушительным звонком. Мартин скатился с кровати.
— Алло, алло, слушаю.
— Марти, — промурлыкала Юфимия, — «Пайпер паблишинг» заинтересовался! Мне звонили из редакторского отдела. Некто Лу Капшоу. Думаю, она тебе понравится. Очень милая девочка.
