В какой-то момент я обмякла, словно из меня выбили остатки духа. Лишь только пальцы сильнее сжимали Германа.
До меня медленно доходило, что мы никуда не едем и что Чемезов уже давно съехал с дороги и припарковался у обочины. Всё это время он сидел напротив и внимательно слушал меня, не то чтобы ему это нравилось, скорее уж наоборот… — он был очень напряжён, скулы натянуты, вена на лбу обрисовалась, губы плотно сжаты. Насколько было бы сейчас легче, если бы он сам взял и просто наорал на меня, тогда можно было бы взять и уйти. Но Ваня сидел и слушал.
Когда я всё-таки замолкла, Чемезов протянул руку и тыльной стороной ладони вытер слёзы с моей щеки.
— Всё сказала?
Добавить мне сейчас уже было нечего, но из чувства упрямства я отрицательно замотала головой. От чего Ванька улыбнулся, легко так, почти незаметно. Но его губы дрогнули, и мне стало чуточку спокойней.
— Лиз, — проговорил он, пристально смотря мне в глаза, — Мой брак с Дашей, с тобой или без тебя, всегда был достаточно сложной штукой. Так что этот грех, я оставляю за собой.
Он опят провёл по моей щеке.
— Поехали?
И, не дожидаясь моего согласия, завёл мотор и вырулил машину на дорогу.
Мы приехали в гостиницу в центре города, я ещё подумала, что для полного счастья нам сейчас осталось заселиться в то же самое место, где остановится Бодлер. Но, то ли судьба решила надо мной сжалиться, то ли Ваня просто знал, куда нам не следует ехать.
На часах было около четырёх часов утра, но мальчик-администратор на ресепшене встретил нас вполне бодрой улыбкой. Пока Чемезов регистрировал нас, при этом держа в руках Германа, я пыталась прислушаться к своим ощущениям. Что для меня означает Ванин уход от Даши? Разве это решает нашу проблему? Он ещё толком и не поговорил с ней, а я уже приехала с ним посреди ночи в гостиницу. Как же это всё неправильно.
Нам выдали электронный ключ, и Ваня опять повёл меня за собой. Он держал меня за руку, а у меня просто не было сил сопротивляться… самой собой и своим желаниям. Стоило ли себе врать и отрицать, что единственно место, где я сейчас хочу быть, это здесь, рядом с Ваней?
Мы оказались на нужном этаже, и Чемезов открыл дверь, пропуская меня вперёд. Номер зажёгся огнями, освящая одну комнату и одну кровать.
Я нервно выдохнула, а потом резко развернулась, выдавливая из себя остатки возмущения, Ванька успел перехватить меня свободной рукой.
— Кровать, одна?!
— Лизка, сегодня был слишком длинный день, — попытался отшутиться Ваня, — чтобы я был в состояние предпринимать хоть какие-то поползновения на твою честь.
— Ты уже совершил всё что мог одиннадцать лет назад, — напомнила я ему.
— Было дело, — улыбнулся Ваня.
Я продолжала смотреть на него с сомнениями, поэтому Чемезову опять пришлось нацепить на себя серьёзный вид и пояснить.
— Мне просто так будет спокойней, если буду знать, что с тобой всё в порядке.
После этого меня отправили в душ. Я, правда, опять засопротивлялась, настаивая на том, что у меня нет никакой сменной одежды с собой. У меня и вещей то никаких с собой не было, кроме сумки с документами, кошельком и телефоном, а так же горшка с Германом. Но Ванька всучил мне махровый белый халат из шкафа и отправил греться.
На этот раз под струями воды я простояла долго, не столько греясь, сколько оттягивая время. Когда вытерлась насухо, подумала о том, чтобы залезть обратно в комбез, но сама же себя остановила, решив, что моё упрямство до добра не доведёт.
Я вышла в комнату, где Ваня сидел в кресле и что-то быстро печатал на своём телефоне. Интересно, кому можно писать в пять утра. Я стояла в проёме и наблюдала за ним, он тоже выглядел уставшим и измученным. Но, несмотря на это, на его лице проявились такие знакомые черты из давно потерянной юности. Губы словно стали полнее, а коротко стриженные волосы пытались свернуться в кудряшки.
А потом он заметил меня и оторвался от телефона. Мы ещё какое-то время поиграли в гляделки, после чего от поднялся с кресла и предложил:
— Ложись спать, а пока в душ схожу.
Мылся он долго, а я ворочилась под толстым одеялом, то предвкушая его приход, то пугаясь этого. Поэтому я не смогла придумать ничего лучше, чем притвориться спящей.
Ванька вышел из ванной в одних трусах, щёлкнул выключателем и лёг ко мне на кровать, при этом, не предпринимая никаких попыток залезть под одеяло. Лишь постарался посильнее завернуть меня в него. Лёг набок ко мне лицом и лежал так, почти не дыша. Я только чувствовала, как его взгляд в темноте неотрывно путешествует по моему лицу.
Я уже почти заснула, когда моё затуманенное сознание решило выдать очередную остроту.
— Знаешь, если бы эти дни за нами наблюдали люди, они были бы разочарованы…
— Почему?
— Столько моментов, словно взятых из посредственного порнофильма и ни одного поползновения в сторону друг друга… Остров, машина, гостиница…
Ванька хмыкнул, а потом очень довольным голосом пообещал:
— Наверстаем.
— Кто тебе позволит? — зевая, поддела я его.
Что, впрочем, его только раззадорило, потому что веселья в его голосе явно поприбавилось.
— Точно наверстаем.
Хотела спросить, что он там собрался навёрстывать, но как-то совсем незаметно для себя уснула.
Глава 39
Обернись, мне не встать без твоей руки
Не услышать биение сердца
Обернись, мне не встать без твоей руки
На холодных ветрах не согреться
(с) Баста и Город 312
Когда я проснулась, гладковыбритый Ваня уже давно не спал, сидел на кровати в брюках и смотрел куда-то перед собой. Я проследила за его взглядом и наткнулась на Германа, стоящего на столе прямо напротив кровати. Дерево вполне стойко перенесло все вчерашние приключения. Даже лимонов своих не потеряло.
— Проснулась? — спросил Ваня, заметив, что я зашевелилась.
Кивнула головой и потянулась под одеялом в попытке отогнать надвигающееся напряжение. Сейчас непосредственная близость Вани стала более очевидной, чем накануне. Вчера мы слишком устали и были утомлены бесконечными событиями дня. Теперь же, утром, все наши проблемы вновь каменной стеной возвысились между нами. Не знаю, как он, а я точно не знала, что вообще делать в этой ситуации. Было неловко и как-то… стыдно, что ли.
Мужчина рядом разглядывал меня, а я молилась лишь о том, чтобы он не заговорил ни о чём серьёзном.
Чемезов указал в сторону Германа:
— Объяснишь, почему мы его весь вечер таскали за собой?
— Это Герман, — пространно пояснила я, словно лишь этот факт должен был объяснить всё. — И он наш сын.
И пока Ваня пытался понять, что это всё означает, я выскользнула из-под одеяла и направилась в ванную, кутаясь в халат.
Пока приводила себя в порядок, Чемезов заказал завтрак прямо в номер. Ели мы молча, оба о чём-то думали и тяготялись компанией друг друга. Совместная ночь словно обязывала нас к чему-то, вот только к чему?
— Значит, сын, — не выдержал Ванька нашего давящего молчания. И попытался хоть как-то разбавить обстановку. — А он точно от меня?
— Определённо. Будем устанавливать отцовство?
— Думаю, что пока поверю на слово, — многозначительно улыбнулся он. — Кажется, я обнаруживаю семейное сходство. Но характер однозначно твой.
Я не выдержала и засмеялась. Стало заметно легче.
— Не боишься, что алименты за десять взыщу? — включалась я в нашу игру.
— Думаю, что сочтёмся…кхм… как-нибудь.
Он хотел сказать что-то ещё, но его прервал сотовый, так не вовремя зазвонивший на тумбочке. Пока Ваня решал какие-то рабочие вопросы, я закончила завтракать и удалилась в ванную, чтобы переодеться в комбинезон. Надевать его совсем не хотелось, он был весь измят и далеко несвеж. Но альтернативы всё равно не было, сидеть в халате перед Ваней казалось чем-то неуместным, даже несмотря на "семейность" нашего разговора.
