— Пять месяцев.
— Мальчик или девочка?
— Мальчик.
Ксенон кивнул. Некоторое время молчал. Просто смотрел на меня, а я смотрела на него. Черт. Мне действительно так сильно его не хватало.
— Как у тебя вообще дела? — спросил он, разрушая тишину.
— Нормально. А у тебя как? Как твои пальцы?
Я опустила взгляд и посмотрела на руку Ксенона. Он почти сразу убрал ладонь в карман, но мне показалось, что его пальцы немного подрагивали. Хотя, из-за плохого зрения, я не могла быть в этом уверенной.
— Уже хорошо, — Ксенон качнул головой. — Позвони своим родителям. Они волнуются. Тем более, они не знают, что скоро станут бабушкой и дедушкой.
- Я хочу поехать к ним, но не думаю, что они будут рады меня видеть, — я опустила голову.
— Они не были рады, когда ты оставила их в Македонии и улетела к Агеластосу, но все же ты их дочь…
— Подожди. О чем ты говоришь? Я никуда не улетала. Я была в Македонии долго. Даже после того, как мама с папой вернулись в Грецию, я еще некоторое время жила там.
Ксенон нахмурился и непонимающе посмотрел на меня.
— Позвони своим родителям и поговори с ними.
У меня дернулась рука. Я хотела достать телефон и в это же мгновение позвонить маме, но остановила себя. Мысли путались и я хотела еще хоть немного поговорить с Ксеноном.
Немного позже, когда мы с Кирианом уже приехали в парк, я ненадолго отошла от него. Села на скамейку и набрала мамин номер. Очень давно ей не звонила и сейчас невыносимо сильно волновалась.
— Да, — услышав голос мамы, я ощутила, как сердце в груди дрогнуло.
— Мам, это я, — сказала еле слышно.
— Чара… К-как ты? — голос мамы тоже казался непривычным. Так же наполненным нахлынувшим переживанием.
— Мам, я только что видела Ксенона. Он сказал, что вы думаете, что я улетела из Македонии до того, как папу выписали из больницы.
Я все еще волновалась, но объяснила, что так никогда бы не поступила. Рассказала про то, что подвернула ногу и поэтому пару дней не приходила в больницу. Но когда опять пришла туда и, узнала, что родители вернулись в Грецию, я еще некоторое время оставалась в Македонии.
У мамы подрагивал голос, но она рассказала, что, чтобы продолжить лечение в Греции, им пришлось срочно покинуть Македонию. Она пришла в отель, чтобы забрать меня, но там на ресепшене ей сказали, что я выселилась. Так же сказали, что, кажется, вызывали мне такси до аэропорта.
Я помнила, что на ресепшене сидела вечно растерянная девушка, которая всегда все путала. А если ей на это указывали, она начинала грубить, из-за чего я вечно с ней ругалась. Наверное, чего-то такого следовало ожидать от отеля подобного класса, находящегося на самом краю города.
Тогда мама решила, что я улетела к Агеласосту. Между мной и моей семьей возникла пропасть и я окончательно решила быть с ним.
Мы с мамой еще немного поговорили. Благодаря соседке, я знала, как дела у моих родителей, но сейчас хотела услышать все от мамы, ведь порой со стороны все кажется далеко не так, как является на самом деле.
К счастью, у родителей все было хорошо. Пока что наш с мамой разговор еще отдавался напряжением, но она тоже спросила о том, как я живу. Пока что я не рассказала о беременности и о зрении, но спросила разрешения приехать к ним, вместе с Агеластосом.
— Приезжайте. Я хочу тебя увидеть.
Наш разговор был коротким, но даже его хватило, чтобы тяжесть, лежащая на сознании все последние месяцы, хотя бы частично ушла.
Этим же вечером я позвонила Хтонии. Она даже обругала меня. Сказала, что я должна была хоть иногда звонить, раз решила не приезжать к ним. Я объяснила, что у меня украли старый телефон. Да и я не думала, что родители будут рады моим звонкам.
Тогда Хтония рассказала мне про маму. Сказала, что она действительно решила, что я бросила их в Македонии и долгое время не хотела мне звонить, хотя по ней было видно, что мама волновалась.
— Нам всем тогда было тяжело из-за того, что происходило с твоим папой и, думаю, твоя мама, ко всему прочему, просто перестала тебя понимать. Изначально она пыталась как-нибудь повлиять на тебя. Считала, что так будет лучше, а потом решила дать тебе свободу. Ты уже повзрослела и отдалилась. Родители тебе стали не так важны, как парень, которого ты полюбила. При этом, тот парень к тебе даже, как к человеку не относился. Но все равно он был важнее.
— Это не так. Кириан ко мне хорошо относится и родители мне очень важны.
Я могла бы долго доказывать свою точку зрения, но понимала, что лучше поступить иначе. В этот же вечер я позвонила маме и пригласила ее, папу и Хтонию к нам. Хотела, чтобы они лично убедились в том, что Кириан хороший и с ним я счастлива.
Их приезд был запланирован на следующие выходные и я к нему готовилась. Так сильно волновалась. До невозможности хотела увидеть маму, папу и Хтонию.
Было утро субботы, когда в дверь позвонили. Я сразу пошла открывать, но перед глазами настолько сильно плыло, что я чуть не врезалась в стену. Кириан меня придержал и, взяв мою ладонь в свою, повел к двери.
Я открыла дверь и, увидев родителей и Хтонию, ощутила, как в груди затрепетало. На губах невольно появилась улыбка, которая, уже в следующее мгновение исчезла.
Родители, увидев меня, вернее, мой живот, широко раскрыли глаза. Папа перевел взгляд на Кириана. Замахнулся и изо всех сил ударил в лицо.
— Папа! — я в ужасе раскрыла глаза и ринулась в их сторону, но Агеластос остановил меня.
— Не нужно, — сказал он, посмотрев на меня.
Кириан легко мог остановить моего папу, но он дал ударить себя. Наверное, папа все еще был слабым, так как, настолько резко замахнувшись, он потерял равновесие и после удара начал падать, но Агеластос его подхватил.
