сбежать? Зачем?
– Пока я был в коме. У тебя были деньги. На карточке, которую я дал тебе, довольно крупная сумма. Тебе хватило бы, чтобы уехать, скрыться и ни в чем не нуждаться долгое время. Почему ты не воспользовалась ею? Упустила такой шанс? – развернулся в дверях кабинета.
Обжигающая волна пробежала по позвоночнику, и я узнала прежнего Сашу.
Только теперь вместо страха внутри вспыхнуло совсем другое чувство.
– У меня даже мысли такой не возникло. Поверишь? Или ты решил от меня откупиться таким образом? – вздернула подбородок.
– Просто хочу понять.
В какой-то миг мне даже стало обидно. Я вспомнила ночи, проведенные у его больничной койки, серые вереницы безрадостных дней. Иногда мне казалось, что время остановилось.
Он не видел всего этого, не был в моей шкуре, не переживал недели подвешенного состояния, когда вздрагиваешь от телефонных звонков и боишься в любой момент услышать свой приговор.
– Понимай, – бросила безразличным тоном, проходя мимо него.
Объяснить и донести все это я ему просто не смогу.
Но он, словно почувствовал мою обиду, шагнул следом. Крепкие мужские руки сжали мою талию, притянули к мощному мужскому телу.
Горячее дыхание обожгло висок, и тихий шепот ударил по нервным окончаниям:
– Я хочу услышать это от тебя. Хочу убедиться, что мне не кажется и я не придумал все это сам себе.
– Что ты хочешь услышать? – резко развернулась в его руках. – Разве мало того, что ты видишь? Я никогда не обманывала тебя. Ни тогда, ни сейчас. Только ты никогда не слушал. Не слышал!
– Я знаю, – тихо согласился он, не сводя с меня цепкого взгляда. Пытаясь отчаянно что-то разглядеть. – Теперь понимаю. И все же? Почему? Я закусила щеку с внутренней стороны, подбирая слова так, чтобы в паре предложений уместить смысл того, что распирает меня сейчас изнутри. Когда дышать тяжело, под ребрами жжет, глаза щиплет – и кажется, будто в груди вот-вот взорвется вулкан.
Разве возможно в двух словах выразить столько эмоций? Рассказать о неделях, месяцах мучительного ожидания и неубиваемой надежды?
– Потому, что узнала правду, – медленно начала перечислять, – увидела тебя другого. Настоящего. Того Сашу, которого я полюбила когда-то. Потому что это было бы подло с моей стороны. Потому что... – Я запнулась, не в силах продолжать.
Слова застряли на языке. Горло перехватил спазм.
– Что? Ника? Что?
– Я – дура, – ляпнула со злости на себя и уткнулась лбом ему в ключицу.
Стояла, вдыхая любимый запах, прижималась к Саше, млела от его прикосновений и боялась признаться.
А еще очень хотела услышать главное признание вначале от него.
– Я знаю, что ты не отходила от меня все время, пока я лежал в коме. Ругалась со Стасом, когда он пытался запретить тебе ночевать у меня. Некоторые медсестры думали, что жена.
– Ты звал меня, когда пришел в себя? Мне так сказали.
– Да, – сдавленно произнес он, ласково гладя ладонями мою спину и уткнувшись носом в макушку. – Я очнулся со стойким страхом, что ты ушла. Совсем. Ты ведь имела полное право.
– А я осталась...
Повисла пауза. Не тяжелая, душная, а исцеляющая. Мы стояли, обнявшись, отгородившись от всего мира, а вокруг, словно мыльные пузыри, схлопывались наши страхи, подозрения, растворялись долголетняя вражда и ненависть.
Саша внезапно отступил, выпуская меня из объятий. Отошел к столу. Вытащил из ящика файл с бумагами и бархатную коробочку, в каких обычно дарят драгоценности. Положил их на разные концы стола.
– Это бумаги из банка, – указал на правый конец стола. – Ипотека погашена, квартира полностью твоя и дочек. Прочие кредиты тоже выплачены. Я перевел деньги на твой счет. На первое время вам хватит. Может быть, вложишь куда, может, свой бизнес откроешь, – безжизненным голосом выдал он, двигая ко мне бумаги. – А это... – кивнул на левую половину, где лежала маленькая изящная коробочка, – это предложение выйти за меня замуж. И стать настоящей семьей. Такой, о которой мы мечтали. Помнишь?
Я шмыгнула носом, смахивая слезинку с щеки. Еще немного – и точно разрыдаюсь от переполняющих эмоций.
– Красная или синяя таблетка? – пошутила, чтобы хоть немного разрядить обстановку.
– Я не вправе указывать. Поэтому решать тебе. Обещаю, если выберешь свободу, я пойму. Постараюсь принять твое решение. Буду помогать детям. И тебе. Если позволишь.
– Ты сейчас это серьезно? – Он молчал, ревностно следя за каждым моим жестом. – М-м-м, такой выбор! Только вот замуж выходят по любви, а мне, увы, никто не признавался. Поэтому... даже не знаю.
– Ника!
– Можно подумать до завтра? – выгнула бровь.
Саша удивленно застыл, не зная, как реагировать. Шагнул навстречу. Ближе. Почти вплотную. Обхватил мое лицо ладонями, заглядывая в глаза жадным взглядом.
– Я люблю тебя, слышишь? Люблю! Всегда любил. Себя ненавидел, слабостью считал, наказывал, но не переставал любить. Когда ты была чужой, когда с братом. Знаю, сам виноват. Сам оттолкнул, не разобрался, поверил не тому. И сейчас... Все эти дни в больнице только о тебе думал. Что, если откажешь... на хрена меня с того света тогда вытаскивали?! Понимал, что обязан отпустить, гнать от себя должен, после всего, что натворил. Должен. Но не могу, – каким-то хриплым, безумным голосом, от которого бабочки в животе зашевелились.
– И поэтому решил от меня откупиться? – улыбнулась в ответ, ощущая, как после его слов весна в душе расцветает.
– Это да? Ты согласна?
Я молчала меньше минуты, проверяя на прочность Сашину выдержку. Явно играя с огнем. Но оно того стоило.
Моргнула ресницами, давая понять, что не против. Наслаждаясь последующей реакцией мужчины. Его облегченному вздоху, заискрившейся радости в глубине зрачков. Глядя на то, как в любимых глазах вновь оживает надежда.
– Малышка моя, любимая! Ника! Моя Ника! – в губы, тесня к столу,
