Окей.
Короткий гудок озвучил конец разговора. Зайкин, не поднимая лица, тут же нашел в беседах мессенджера СемСемыча и написал: «Завтра в 12 заеду». Тот мгновенно ответил большим пальцем вверх. Парень довольно заулыбался и только теперь посмотрел на Карину. Она сидела неспокойно, вертела головой, качала ногой и стучала пальцами по коленке, пытаясь понять, почему не уходит и зачем во все это вслушивается и вчитывается.
– Извини, просто надо было срочно это все порешать, – пояснил парень.
Она пожала плечами. Ее это и не задело.
– Жестко ты с ней, – заметила девушка, вглядываясь в яркий экран, на котором высвечивались уведомления о голосовых сообщениях от Лины.
Зайкин их не слушал, а уведомления стирал.
– Вынуждает.
Карина хмыкнула, разглядывая его профиль. Разбухшая скула осталась с той стороны. С этой все было цельно, как обычно, и улыбочка натянута привычно широко.
– Интересно, чем ты ее так покорил.
Он прочесал кудряшки рукой и снова сел полубоком.
– Это забавная история, – синие глаза смеялись. – Я как-то устроил вечеринку. Позвал всю школу.
Она закивала, заметив про себя: «Ничего с тех пор не изменилось».
– Ну, мы толпой танцевали, веселились. А потом музыка затихла внезапно, интернет затупил что ли. И раздался пук. Смачный такой. Прям перданул кто-то по-пацански мощно.
Парень захихикал. Карина выразила недоумение на лице, но уголки губ поднимались наверх.
– Это она была. А мы с ней рядом стояли. Ну, я и сказал всем, что это я.
Карие глаза расширились, а брови двинулись к переносице.
– Она тебе уже нравилась?
Он повертел головой.
– Тогда зачем?
– Ну, как… – Зайкин пожал плечами и посмотрел в телевизор, где по-прежнему двигался пейзаж, – … девчонкам же стремно так делать. А мне не стыдно. Ну, пукнул и пукнул. С кем не бывает. Надо мной итак все всегда смеются, одним поводом больше, не страшно. Посмеялись и забыли. А я по глазам понял, что для нее это апокалипсис.
Карина через смех заметила, откинувшись на спинку дивана:
– Рыцарь.
– Ну, вот и она заценила подвиг.
Парень опустил взгляд на телефон, не снимая улыбки с лица, и застыл так в неподвижности. Голубой отсвет большого экрана придавал ему каменности, а худоба и четкость черт – скульптурности. Девушка разглядывала всю фигуру через щелку между ресницами, пытаясь уложить в голове то, что всегда о нем думала, и то, что сегодня увидела и услышала. Она немного нового узнала, и Зайкин сам ничуть не изменился, но что-то теперь в нем было иначе. Или в ней.
– Пора по домам, – сказала Карина, чтобы не думать дальше не в том направлении.
Парень изобразил расстроенное выражение лица и молча нажал на кнопку вызова официанта.
– Я плачу за женскую часть, караоке делим пополам, – выпалила она предупредительно.
– Справедливо, – улыбнулся Зайкин.
Они расплатились каждый своей картой, и вышли из комнаты. Бар опустел. Валкие единицы сидели за столиками. Самый стойкий выл на круглой сцене. Уставшие официанты и бармены провожали гостей завистливыми взглядами. Карина впервые за вечер заглянула в телефон посмотреть время. Увидела пропущенный от Полины и несколько сообщений. В два ночи она не стала перезванивать.
Каждый вызвал себе такси. Оба ждали на остановке. Ветра не было, оттого все казалось пустыми декорациями, подсвеченными для придания объемности. И тучи выглядели плоскими, и земля обманывала глаз рельефностью рисунка на бумаге, и горизонт мерещился разметкой для разделения измерений.
– Поспорим, кто раньше уедет? – ухмыльнулся Зайкин.
В синих глазах сверкнул азарт, карие не загорелись.
– Приложение же показывает время, – Карина отрицательно покачала головой. – Нет смысла.
– Приложения тупят часто.
– Все равно нет, – резче, чем сама ожидала, ответила она. – Просто ждать тебе скучно?
– Всего лишь хотел поддержать разговор.
Девушка посмотрела на него со снисходительной усмешкой. Парень стоял, сунув правую руку в карман мятых шаровар, и смотрел в небо, будто упирался в него носом. Галстук поблескивал перламутром. Красная кожанка висела на худой фигуре нараспашку. Черная футболка под ней в темноте казалась вакуумом.
– Выходит, нам не о чем с тобой разговаривать, – Карина отвернулась, обняв себя руками.
– Зато, кажется, молчать, есть о чем.
Зайкин улыбнулся ласково и откинул кудряшки со лба на бок. Широкие глаза ловили ее взгляд. Не поймали. Девушка не далась. Уставилась в асфальт, который толком не различала в темноте. Пыталась перенастроить мысли, но они, одна за другой, возвращались к сегодняшнему вечеру, уже ставшему воспоминанием, к ситуации Настены и Варданяна, казавшейся безвыходной, наконец, к истории Зайкина с Линой, которую он не рассказывал. «Не любит, но страдает? Или любит, но настолько обижен?» – пыталась она гадать.
– Хм. Знать бы только, о чем ты молчишь, – сказал он минут через пять.
Карина, все это время пытавшаяся разглядеть фактуру бетона под ногами, перевела на него испуганный взгляд. Привыкла к тишине вокруг и шуму собственных размышлений. Парень опять улыбался.
Подъехало белое такси с желтой шашечкой.
– Это твое, – заметил он и открыл ей заднюю дверцу, когда автомобиль полностью остановился. – Спасибо за сегодняшний пост.
– Я это сделала ради Настены, – садясь в салон, ответила девушка.
– Я понял, – слова прозвучали мягко.
Карина посмотрела на него снизу и захлопнула дверцу, не найдя, что сказать. Зайкин помахал рукой и быстро исчез за пределами автомобильного окна. Она еще минут пять тупо пялилась на движение картинки в стекле, а потом вспомнила о сестренке и принялась читать сообщения, озвучивая их знакомым голосом.
«Он мой! Проводил меня до дома. Даже розочку купил. Конечно, не изумрудную и не здоровенный букет, как твой Трунов, но ему 16. И пригласил завтра в кино. Я сказала, что на обычную тридешку не пойду. Типа, такой блокбастер либо в IMAX, либо никак. Обещал сводить».
Карина радовалась за нее искренне.
«Я еще и попкорн закажу карамельный. И напиток самый дорогой. Посмотрим, насколько он щедрый», – предложение заканчивал хитрый смайл с ухмылкой. – И кстати, мы не целовались. Я не далась. Пусть сначала покажет, насколько я ему нравлюсь».
Девушка представила, как Полина гордо задирает подбородок и игриво озирается. Она все выражения ее лица помнила наизусть.
У девушки остался осадок от этого короткого монолога. Она верила в талант сестры, той как будто единственной в их семье судьбой было предначертано добиться успеха. Самостоятельно. Игра на скрипке ей удавалось, причем без усилий и с удовольствием. Учительница считала ее самой одаренной среди своих учениц. Родители тоже возлагали на Полину большие надежды. И училась она на отлично. Легко могла поступить в хороший ВУЗ, даже претендовать на красный диплом, а после, казалось, жизнь сама ее на нужные рельсы поставит. А она
