одеяло и крепко прижатая к мужской груди. И мне сейчас так хорошо, что я, не смотря на навязчивое чувство голода, не собираюсь никуда уходить. Ни за что. Когда Кирилл утром проснулся, я уже сидела с ним рядом. Меня ненадолго выставили за дверь пока шел обход, и делали все необходимые процедуры, но потом я вернулась снова к нему в палату и даже завтрак принесла с собой.
Лежать он категорически отказывался, поэтому мне пришлось пообещать, что я всегда буду рядом. Но он в принципе особо и не спрашивал, просто сгреб меня в охапку и прижал к себе.
Мы ни о чем важном пока не говорили, ничего из произошедшего не обсуждали, просто наслаждались друг другом насколько это было возможно в условиях больницы. Кирилл старался вообще не выпускать меня из рук, хотя, по-моему, уже всем вокруг было понятно, что меня оттуда силой не выгонишь.
Кирилл когда-то успел подружиться с Максом, они очень часто созванивались и обсуждали какие-то дела. Кир каждый раз во время таких звонков придумывал разные способы выпроводить меня из палаты. Это, пожалуй, был единственный случай, когда я уходила от него. Мне было любопытно, что они там затеяли, но пока шансов что-то выяснить мне никто не давал.
Меня выписали из больницы через три дня, когда все анализы были готовы. Кирилл из-за сотрясения провалялся две недели, потом каким-то чудом уговорил врачей на выписку, пообещал, что дома у него тоже будет постельный режим. Тем более, если к этому постельному режиму буду прилагаться еще и я. После этого заявления, я густо покраснела, врач довольно хмыкнул и неожиданно согласился на выписку. Видимо, я весомый аргумент.
Наши мамы как-то сами поняли, что мы вместе, но на удивление ничего у нас не спрашивали и не вмешивались, просто ходили счастливые и довольные. Хотя мы сами еще ничего не обсуждали. Сначала я очень боялась этого разговора, потом, когда увидела, как он на меня смотрит, страхи все улетучились, осталась неопределенность, недосказанность и недоговоренность, но в стенах больницы не хотелось разговаривать о таком важном.
Реакция деда тоже очень удивила. Похоже, мое примирение с Гордеевым ему было на руку, он мне даже цветы прислал в больницу с пожеланием скорейшего выздоровления. Сначала у меня была мысль, что он ждет меня дома здоровую, чтобы голову оторвать за мои выходки. Но потом он мне позвонил и спокойным голосом искренне пожелал здоровья. Сказал между делом, что с отцом Влада они все-таки заключили несколько выгодных для обеих сторон сделок, на этом я выдохнула с облегчением и успокоилась окончательно.
Когда Кирилла выписали, он заявил моим родителям, что забирает меня к себе в квартиру насовсем. Хотела было возмутиться, что меня никто не спросил, но потом вспомнила, что врач отпустил его из больницы только с условием постельного режима, к которому прилагалась я.
Родители с одобряющей улыбкой на все согласились, и мне показалось, что даже пожали друг другу руки.
Уже дома Кирилл утянул меня с собой на диван, обнял очень нежно и бережно и прошелся легкими поцелуями от виска по щеке, рождая в моем теле искорки желания.
— Ника, нам очень нужно поговорить, — прошептал мне на ухо, — но я бы хотел сделать это по-особенному. Потерпи, пожалуйста, еще пару недель, когда мне можно будет вернуться к полноценной жизни. Скажу только одно, я люблю тебя больше жизни и никогда не отпущу, привыкай к этой мысли.
Упоминание о том, что он любит меня больше жизни отзывается в груди острой болью, потому что, я понимаю, что это сравнение чуть не обрело буквальный смысл.
В целом мне было достаточно этих слов, чтобы снова стать самой счастливой, но, если он хочет особенный разговор, значит, так и быть. Пусть будет.
Спустя три недели.
Зал, который частично пострадал при пожаре, удалось восстановить полностью, но тренировки мы все равно перенесли в соседнее помещение, потому что в том, я находиться больше не могла.
Сегодня во время репетиции я получила от Кирилла сообщение с адресом, к которому шла приписка, что он меня там очень ждет. Любопытство сдержать не получилось, поэтому я бегу в душ, переодеваюсь в спортивный костюм и завязываю не досохшие волосы в корявый пучок.
Выскакиваю на улицу, и в этот момент к зданию подъезжает Юлькина машина. Она-то тут откуда.
— Так, — останавливает меня, выходя из машины, — куда это ты собралась в таком виде?
— Кирилл прислал мне адрес, — демонстрирую ей сообщение, — и написал, что очень ждет, так что я побежала.
— Никуда ты не побежала, — хватает меня за руку и тащит обратно, — пока в порядок себя не приведешь.
По ее категоричному взгляду понимаю, что даже грустная моська кота из Шрека меня сейчас не спасет. Затаскивает меня в раздевалку, усаживает на стул и начинает колдовать над моим образом. Делает макияж, хорошо хоть не долго, затем красиво укладывает волосы феном. Достает из пакета, который притащила с собой, шифоновое платье и шубку красивого серо-голубого цвета.
— Ты уверена, что мне нужно так наряжаться? — с сомнением смотрю на наряд, — ты что знаешь куда я иду?
— Я уверена, — категорично заявляет, — и больше я ничего тебе не скажу, — загадочно улыбается и пожимает плечами.
Когда весь мой образ готов полностью, мы выходим на улицу и садимся в Юлькину машину. Она даже адрес у меня не спросила. Нормальный расклад. Все в курсе, похоже, кроме меня.
Мы проезжаем какими-то дворами и останавливаемся. Смотрю вокруг, пока ничего не понятно. Юлька звонит кому-то и сообщает, что мы на месте.
Спустя пять минут к машине подбегает Кирилл, открывает дверь с моей стороны, ловит меня в свои объятия и коротко целует в губы. Затем достает
