Все свои тренировки Макар теперь записывал на видео и никогда не удалял, даже если они были откровенно неудачными. Так ему легче было анализировать ошибки, учитывать косяки и видеть недочеты. Он знал, что зритель не сосредотачивается конкретно на техническом мастерстве артиста, а оценивает общий уровень, точнее — образ, и может прицепиться к чему угодно: к плохо натянутым носкам и полусогнутым коленям, к неряшливо сидящему костюму, к выражению лица или недостаточно широкой улыбке…
Он смотрел на себя со стороны, стараясь быть беспристрастным. Но если раньше во время подготовки новых номеров Макар страшно ругал себя за любые мало-мальские косяки и никогда не был по-настоящему доволен, то сейчас отказался от этого глупого перфекционизма. Он перематывал записи назад, вновь и вновь изучая сделанные им ошибки и подмечая шероховатости, но у него и мысли не возникало ненавидеть или корить себя за это. Да, у него не сразу все получалось идеально, но он готов был сделать все для того, чтобы номер стал совершенным. Тем более, от записи к записи прослеживалась явная позитивная динамика.
Макар возобновил утренние и вечерние пробежки, стал более вдумчиво, правильно и полезно питаться, стремясь привести тело в безупречное состояние, которое само по себе уже являлось залогом удачного выполнения номера.
В один из дней, завершив тренировку, Макар отдыхал, сидя прямо на матах, и жадно пил воду из бутылки. Потянувшись к мобильнику, у которого на время отключил звук, он обнаружил несколько пропущенных вызовов. Открыв журнал звонков, Макар в первый момент даже поперхнулся и отчаянно, до слез, закашлялся, облив себя водой. Имя звонившего врезалось в него остро и резко, как пуля.
Динка…
* * *
Он долго собирался с духом, прежде чем перезвонить. Наконец ткнул в кнопку вызова и напрягся, не зная, чего ожидать — хорошего или дурного. Затаив дыхание, Макар машинально считал гудки — первый… второй… третий… После четвертого он испугался, что Динка не ответит вовсе, но она наконец откликнулась.
— Алло!
От звука ее голоса у него, как всегда, побежали мурашки — словно кто-то погладил мягкой и теплой плюшевой лапой. Однако Макар заставил себя собраться и откликнулся как можно более непринужденным тоном:
— Надо же. Что сподвигло тебя на то, чтобы вытащить мой номер из черного списка?
— Это правда? — выпалила Динка вместо ответа.
— Что именно?
— То, что ты вернулся в воздушную гимнастику.
— Ну, не то чтобы уже прямо вернулся окончательно, — осторожно отозвался он, — но я, скажем так… в процессе возвращения.
— Ты рехнулся?! — ее тон и эти слова обожгли, как пощечина, но он даже не поморщился. — Ты в своем уме, Макар? Что ты творишь?
— Откуда ты узнала? — спросил он.
— К детям в садик сегодня артисты из твоего бывшего цирка приезжали. Родители скинулись на небольшое представление — жонглеры, акробаты, дрессированный попугай… — и тут же испуганно ойкнула и осеклась, поняв, что выдала себя с потрохами.
— Серьезно? — протянул Макар с иронией, удачно маскируя за ней вскипающую и поднимающуюся со дна души бешеную ярость. — Стало быть, ты уже вернулась из Краснодара и опять работаешь воспитателем в детском саду? Или просто никуда и не уезжала, а, Дин?
Динка растерянно молчала, видимо, не придумав с ходу, как выкручиваться.
— Я идиот, — горько произнес Макар, — мне нужно было с самого начала догадаться, что ты все наврала. И про тетю, и про ваш стремительный переезд… Я вдвойне идиот, потому что не догадался сразу же проверить эту информацию.
Динка продолжала молчать, и Макар запоздало спохватился, что она может сейчас вообще оборвать разговор. Поэтому, решив пока что сменить тему, он повторил предыдущий вопрос:
— Так от кого ты узнала обо мне? От моих бывших коллег? Кто именно проболтался?
— Никто не проболтался, — сделав крошечную паузу, откликнулась Динка, потихоньку приходя в себя после своего конфуза. — Я случайно подслушала двух подростков, парнишку и девушку лет пятнадцати-шестнадцати. У нас они показывали не очень сложные акробатические номера, но по разговору я поняла, что вообще-то они воздушные гимнасты…
— Наверное, Яна и Леша, ее партнер, — догадался Макар.
— Да, точно, он ее Яной называл! — вспомнила Динка. — Ругался, что на утренней тренировке она не поймала трапецию и чуть было не упала. Я, честно говоря, не слишком-то вникала, неудобно было подслушивать, просто стояла недалеко. А потом эта самая Яна произнесла твое имя…
— И что она про меня говорила? — нахмурился Макар.
— Ну, что-то типа: «Даже после всего, что с ним случилось, он все равно решил вернуться под купол…» Парнишка заявил, что это глупо и безрассудно, а Яна сказала ему, что он зануда и нытик. В общем, они начали ссориться, там уже было что-то свое, личное… короче, я просто отошла в сторону. Вообще-то я до последнего надеялась, что просто не так все поняла, но раз ты говоришь, что это правда… Ты должен выкинуть эту идею из головы! — сердито и требовательно воскликнула Динка.
— Интересно знать, почему? — осведомился он насмешливо.
— Да потому что это опасно, неужели ты сам не понимаешь таких элементарных вещей? Это глупейшее, ничем не оправданное ребячество, которое может стоить тебе здоровья… и даже жизни, — докончила она несмело.
— А тебе-то что за забота? — он не хотел язвить, оно как-то само получалось. — Ты меня, помнится, вычеркнула из своей жизни. Напрочь!
— Я волнуюсь за тебя, Макар, — сказала она серьезно. — Волнуюсь, несмотря ни на что.
— Несмотря даже на то, что обманула, да? Ты хоть подумала о том, что со мной творилось после того разговора?! — он снова начал заводиться. — Да мне жить не хотелось!
— И именно поэтому ты решил вернуться в воздушную гимнастику — потому что тебе не хотелось жить?! Так себе мотивация, да и метод самоубийства сомнительный, не дает стопроцентных гарантий, — вероятно, Динка тоже отчаянно пыталась язвить и казаться циничной.
Макар на несколько секунд замолчал, вцепившись в трубку и стараясь восстановить сбившееся дыхание. Хотелось наговорить сейчас Динке кучу злых и обидных слов, но он понимал, что нужно держать себя в руках, иначе это может оказаться их последним разговором — на этот раз окончательно.
— Ты совсем не веришь в меня, да? — спросил он наконец, выдохнув. — Я в твоих глазах так безнадежен, что не способен вернуться под купол?
— Я этого не говорила! — резко возразила она.
— Говорила.
— Нет!
— Да.
— Когда это? — вскинулась Динка.
— Когда проводила аналогию с нашей невозможностью быть вместе.
— Я вовсе не имела в виду, что ты теперь назло мне должен доказать обратное! — запротестовала она.
— Может, я не только тебе доказываю, но и самому себе… — задумчиво откликнулся он.
— Макар, — тон ее сделался жалобным, почти умоляющим. — Прошу тебя, не делай этого. Хотя бы… хотя бы ради меня, — добавила она после паузы.
— Запрещенный прием, — усмехнулся он. — Только я на это больше не поведусь. Ты сама-то… сама на что готова пойти ради меня?
Динка очень долго молчала. Он уже начал беспокоиться, что связь прервалась, но она вдруг очень тихо — еле слышно — ответила:
— Ради тебя я от тебя отказалась.
— Что за бред, — фыркнул Макар. — Я подыхаю тут в одиночку, и тебе это прекрасно известно.
— Подожди, — напряженно откликнулась Динка, — я что-то не понимаю… а ты… ты разве сейчас… один?
— Ну конечно, один! — заорал он, больше не сдерживаясь. — Еще как один! А ты думала, с кем я?!
— А твоя Ева?
— Господи, ну что ты несешь?! Ева «закончилась» в тот же день, когда мы с тобой начались.
— Но ведь… — она так и не завершила свою мысль и снова надолго замолчала.
Макар терпеливо ждал ответа, сам ничего уже не понимая. Что могло натолкнуть Динку на мысль, что они с Евой по-прежнему вместе? Кто-то сболтнул, что она приезжала в Светлоградск? Кто-то увидел их вдвоем и рассказал ей?
