на третьем месте любовь. Стоит посеять в себе одно из этих чувств, и ты поразишься, насколько невероятная сила зародится в тебе.
— Ты считаешь себя сильным человеком?
— Безусловно, но и у меня бывают дни уныния, когда опускаются руки. Во мне уживаются все эти чувства, но любовь и ненависть способны подавить страх. Неужели ты никого не любишь, Анна?
— Родителей. И брата. Я хочу ненавидеть папу, но не могу. Это плохо?
— Это называется абсолютная любовь. Человек делает тебе больно, но ты всё равно желаешь ему добра. Прости его, Анна. Андре не ведает, что творит. Не в твоих силах остановить его или вразумить. Смирись и прости — это всё, что ты можешь.
Боже, ко мне в камеру будто бы сам Христос явился со своими проповедями! Грэй говорил мне то, что мне так необходимо было услышать! Как же мне нужно было подтверждение моих мыслей хоть от кого-то!
Мужчина плюхнулся на кровать и жестом пригласил меня к себе. Сев рядом, я почувствовала облегчение. Грэй как будто понимал меня, в то время, когда я сама не могла себя понять.
— А кто такой Марсель?
Меня аж передёрнуло от этого имени. Вообще не хотелось о нём вспоминать, а тем более рассказывать Грэю о бывшем, но он был со мной откровенен, и я должна платить тем же.
— Это мой бывший парень. Он предатель! Я ненавижу его!
— Значит, не любишь. И не любила никогда.
— Может, ты и прав! А ещё я ненавижу Дашу! — призналась я.
— Недостаточно сильно, если они оба живы. — Насчёт Марселя не уверена, но Грэй снова попал в точку. — А если кишка тонка убить, то и переживать об этом не стоит. Значит, не так сильно они тебя ранили.
— Хочешь, чтобы я убила Дашу? — обиженно выдавила я из себя.
— Конечно, нет. Да ты и не сможешь.
— Мне кажется, что я в принципе не способна на такое. Я пацифист.
Полковника рассмешило моё высказывание. Мне было неприятно, что он ржёт надо мной. Я что глупость сказала?
— Нет никакого пацифизма! Как и атеистов в падающем самолёте. Просто не было такой надобности, потребности, мотивации, вот и всё. Надо будет, убьёшь.
По логике Грэя я не убила того насильника, потому что мне было плевать на мою девственность, не убила Марселя по той же причине, и недостаточно любила Берту, раз не придушила Дашу? Бред какой-то. Просто полковник — мужчина, ему проще, потому что он физически сильнее.
— Как так вышло, что ты стал тем, кем сейчас являешься? — сменила я тему. — Ты пошёл против всей страны, против своей нации! Что случилось?
— Я думал, ты никогда не спросишь, — улыбнулся мужчина. — Для начала я хочу, чтобы ты посмотрела несколько занимательных видосов, — сказал он и взял видеокамеру со стола. — Они тебе не понравятся, но это обязательное условие для продолжения разговора.
Нюрка продержалась минут пятнадцать, и теперь её нещадно выворачивало в унитаз. Ничего, пусть проблюётся, как следует, пацифистка сраная!
Признаться, я и сам не все видосы с пытками просмотрел, а видео с Олэськой — самое длинное вообще промотал по частям. Не для нормального человека такое кино.
Анна была намного старше Даши, но намного наивнее. Чем она занималась до войны? Жила в пряничном домике и каталась на розовых пони? Дашка хлебнула дерьма, как следует, оттого она такая прошареная не по годам, а эта Дюпон просто дитё.
Две девушки — две крайности, две сломанные по— своему жизни.
Анна закончила блевать и попила воды из-под крана, умыв лицо. Она была белая, как стена палаты. Даже жалко её немного.
— Ну, что, Аня, ты насмотрелась или продолжим? — усмехнулся я. Мне доставляло неслыханное удовольствие просвещение этой неверующей.
— Достаточно! — простонала она. — Убери свою долбанную камеру!
На обратном пути она подобрала со стола конфету и сунула её в рот.
— Это похоже на постанову берлессов или монтаж?
— Перестань! Я хочу побыть одна! Уйди, пожалуйста!
Анна тяжело опустилась на шконку и прикрыла глаза.
— Здесь я командую! — напомнил я девушке. — Уйду, когда посчитаю нужным!
— Нравится издеваться надо мной? — спросила Анна, открыв глаза. — Тебя не жена, наверное, заждалась? А, полковник?
И эта ревнует? Да быть не может! Это что получается, я мужчина нарасхват? Господи, это было тоже забавно!
— Ты так явно ревнуешь, что мне за тебя страшно, милая! Я уже начал думать, что ты хочешь стать второй не женой главного сепаратиста! Или просто наложницей?
Анна дожевала конфету и проглотила её, облизнув губы. Сегодня она надушилась. И волосы привела в порядок. Будь я проклят, если она старалась не для меня!
— Ты что, блять, султаном себя возомнил? — скривилась девушка. Берлесское ругательство, произнесённое с фрогийским акцентом, звучало из её уст уморительно. — Я похожа на шлюху? Можешь показать мне ещё сто своих тошнотворных роликов и рассказать о милосердии, но я лучше умру, чем лягу с сепаратистом в одну койку!
Это звучало, как вызов! Дюпон меня снова взбесила. Её не впечатлили издевательства северян над берлессами? Я ткнул её носом в то, что она упорно отрицала и не желала признавать, а она снова за своё?
— Ты уже сидишь с сепаром на одной койке! — Схватив Анну за плечи, я с лёгкостью опрокинул её на спину. — Вот уже и лежишь! — горячо прошептал я ей в шею.
Она ахнула от неожиданности и задрожала. Боже, она пахла так головокружительно, так сладко, как сам рай! Я только что пришёл от Дашки, но был чертовски голоден. От Анны у меня срывало крышу и ширинку.
Как же я хотел её выебать! Наказать эту дуру своим сепаратистским хуем! Заткнуть ей рот,
