– Наверно, это оттого, что ты в своё время схватил так много!
– Или потому что я стремился чего-то достичь. Как вариант.
– И как достижения? Корона не жмёт?
– А у вас тут весело, – облизнулся в предвкушении Астафьев, и я едва не взвыла от досады.
– Ребят, ну хватит вам! – прорычала сквозь зубы.
– Андрей, проводи меня в комнату, – явно разглядев страдальческое выражение на моём лице, сориентировалась Вита.
И как бы Андрей ни хотел остаться, чтобы лишний раз лязгнуть зубами, у него ничего не вышло. Мартин на это хмыкнул, я же одними губами попросила его остановиться и промолчать. Павел проводил брата взглядом и направил всё внимание на меня.
– На два слова, Юль, – в привычно небрежном приказе прозвучала его реплика.
Вот только подхватить меня под локоть, как и хотел, Павел не смог, потому что Мартин шагнул наперерез и перехватил его руку.
– Не так быстро! – пресёк он попытку. И, надо сказать, сделал это не без удовольствия.
Астафьев гневно отмахнулся:
– С тобой позже поговорим.
– Никаких разговоров, – шагнул Мартин, теперь уже явно отрезая Астафьева от меня. – Иди, куда шёл, – посоветовал он, но тот лишь издевательски потянул:
– Юль, а что, эмансипацию уже отменили? Голая, босая и на кухне – это теперь и про тебя?! – хохотнул он, используя любимый метод: провокацию.
Я сдержанно улыбнулась.
– Астафьев, не унижайся.
– Что ещё он будет за тебя решать? Длину волос, их цвет – ещё как, не контролирует? А скоро будет! – Павел потянул чрезмерно тугой узел галстука и нервно повёл шеей. – И есть ты будешь только по приказу. И спать! – надменно рассмеялся он, наконец, справившись с удавкой на шее. – Потому что братец грёбаный манипулятор! Внимательный и заботливый – он просто пытается над тобой доминировать. И как я посмотрю – вполне успешно, – уже гневно прорычал Астафьев и взмахнул рукой в мою сторону. – Ты только посмотри, в кого превратилась за два неполных месяца! Ни причёски, ни макияжа… Забросила бизнес, забила на родных! – упрекнул он. – Позвонить матери, как? Не догадалась? Или ты серьёзно считаешь, что поступила адекватно, когда в один момент пропала со всех радаров?!
– Паш, остынь… – покачала я головой, боясь, что в этой вспышке гнева эмоции заведут Астафьева не туда.
– Ты ведь даже не замечаешь, как он промыл тебе мозг! – выкрикнул Павел, вместо того, чтобы как-то отреагировать на замечание. – А потому сейчас смотришь на меня и в принципе не понимаешь, что говорю, что происходит!
– Я вышла замуж, а вовсе не лишилась разума.
– Подозреваю, что в твоём случае это одно и то же, – усмехнулся он, бросаясь теперь уже не только словами, но и гневными взглядами. – И вот вместо того, чтобы жить в полную силу, ты ждёшь, пока он вывезет тебя, как питомца, чтобы понюхать свободу. Правда, на поводке. В идеале на коротком, вот как сейчас!
– Всё сказал? – ровно уточнил Мартин, но я слишком хорошо его чувствовала, чтобы не понять, что происходит.
Внешне спокойный, он уже давно перешагнул грань благоразумия и сейчас держался, казалось, на одном лишь честном слове. И не пытался остановить Астафьева только потому, что знал его гораздо лучше меня. Впрочем, и моего опыта хватило, чтобы догадаться: пока Пашка не выговорится, дело не сдвинется с мёртвой точки. Правда, у него самого на этот счёт были другие соображения, которыми он не преминул поделиться.
– А ты что же? – принялся он довольно скалить зубы. – Как всегда, молчишь? Юль, а ведь он вечно так! Бросит язвительное словечко и наслаждается! Слушает внима-ательно, запоминая каждый упрёк. А потом, как бар-р-ран, разгонится и треснет в спину так, что всё внутри содрогнётся! Такая вот паршивая тактика! Бить, когда этого меньше всего ожидаешь. Верно, брат?!
– Дать бы тебе в зубы… – с явным сожалением потянул Мартин, но лишь неодобрительно покачал головой.
– Да уж дал бы, если бы мог. Только вот незадача: ты ведь, действительно, не можешь!
– А я так и не попробовала десерт! – выкрикнула я Мартину в спину, когда она напряглась, словно перед финальным рывком.
Он на мгновение замер, а потом обернулся и сделал над собой усилие, разжал стиснутые зубы, предельно спокойно вытолкнул воздух из груди.
– Если мир не сошёл с ума, и в этом доме ничего не изменилось, то Роза приготовила малиновое суфле. Это очень вкусно, – наконец, смог улыбнуться Мартин, и я увлекла его за собой.
Глава 41
Астафьев так и остался стоять, сжимая челюсти настолько сильно, что скулы будто побелели от напряжения. Я обернулась, чтобы посмотреть в его глаза и убедиться, что он остыл, но Мартин сжал мою ладонь, перетягивая внимание на себя, и я ничего не успела разглядеть.
Главы семьи за столом не оказалось, а Агнесса Львовна улыбнулась мне с каким-то надрывом.
– Мальчишки… – попыталась она как-то оправдать произошедшее. – Мы так давно не собирались вместе, что я успела забыть, как обычно проходят эти встречи…
«Она всё слышала» – догадалась я.
– Всё хорошо, – склонила я голову набок, устраиваясь за столом совсем рядом с женщиной, и накрыла ладонью её подрагивающую руку.
Мартин стоял за моей спиной, тяжело упираясь локтями в спинку стула.
– Надеялась, что они повзрослеют и всё уляжется… – покачала она головой, совершенно несчастно улыбаясь. – Не понимаю…
– Просто мужчинам порой хочется выпустить пар. Верно, Мартин? – заглянула я в его глаза, но в них плескалось лишь сухое раздражение.
– Не представляю, о чём ты, дорогая.
– Правда, не представляешь? Ну, тогда тащи сюда обещанное суфле!
– С Мартином и прежде было сложно, сейчас же он стал просто невыносим, – пожаловалась его мать, лишь только мы остались наедине. – Когда-то всё было совсем не так… Ещё до той аварии…
– Он оказался один на один со своими страхами. Нельзя винить человека только за то, что он испугался.
– Вы, правда, поженились? – отчего-то удивилась женщина, но не разглядела в моём лице фальши и облегчённо вздохнула. – Мартин слишком похож на своего отца. Такой же непримиримый идеалист. Он не прощает людям ошибки, не принимает их недостатки. А пороки, так и вовсе считает преступлением. В подобных ситуациях чаще всего страдают близкие…
– Просто они слишком непохожи… – попыталась я как-то объяснить конфликт Мартина с братьями. Хотя бы для себя. Женщина развела руками.
– Павел воспитывался в строгости, Мартин же вырос, словно дикий цветок. Свободный, как ветер, он не терпел рамок и всегда пытался расширить их границы до невозможного. Сергей Константинович боролся как мог, но, увы… Кое-что в этой жизни нельзя исправить.
– Вы говорите так, будто любить свободу – это плохо, – нахмурилась я, а женщина мученически улыбнулась.
– Вовсе нет… Разумеется, нет!.. – поторопилась она объясниться. – Вот только Мартин вечно забывал, что порой нужно возвращаться в реальную жизнь.
– Глядя на него сегодня, не могу сказать, что он в чём-то ошибся.
– О-о, а я так посмотрю, ты разделяешь его взгляды… – сдержанно и без укора рассмеялась Агнесса. – Это замечательно! Мартин нуждался в таком человеке, как ты… С такой же безуминкой в душе…
– Твой десерт, – раздалось совсем рядом, и моей щеки коснулось горячее дыхание.
– Мама сказала, что мы оба с тобой безумцы! – похвастала я, заглядывая в его глаза.
Мартин выдержал эту пытку не более двух секунд и отвернулся. За столом он занял место напротив и брезгливо отодвинул от себя бокал: прежде этот стул занимал Павел.
– Ты действительно так сказала? – удивлённо потянул он, глядя на мать, а та, казалось, даже растерялась.
Я поторопилась смягчить удар:
– Совершенно необязательно отвечать на этот вопрос. Он просто пытается над нами доминировать, – успокоила я женщину, припомнив слова Астафьева.
Мартин насмешливо фыркнул.
– Ну хоть ты не повторяй эту чушь, – попросил он. И даже сделал это вполне мирно.
– А ты не смей так смотреть!
