неотразимый негодяй с супер активными сперматозоидами взял, и испортил весь мой план на жизнь!
Я хмыкаю:
— Шутишь, уже хорошо.
— Я серьезно, — заламывает руки Марта, меряя шагами ванную комнату. — Мне нужно все обдумать. Взвесить все за и против. Понять для себя, готова ли я стать матерью и взять ответственность за маленького человека. И это, кстати, самая большая проблема, потому что я за собой-то временами не могу уследить!
— Я возьму ее за вас двоих.
— Ха-ха.
— Я серьезно, — поднимаюсь на ноги, хватая Обезьянку за плечи, останавливая ее мельтешение. — Просто доверься мне, малышка. Я все решу.
— Может еще и на роды за меня сгоняешь, герой?
— Вот с удовольствием сгонял бы! Но функции моего мужского организма не предусматривают возможность вытолкнуть из себя целого человека.
— Мхм, — мычит коза, — вы вообще мужики существа бесполезные, — фыркает обиженно, — а единственное, что есть в вас хорошего — это член. И то, умные женщины научились и его заменять разноцветными вибраторами, проблема с которыми может быть только одна — не вовремя севшие батарейки.
Я силюсь не рассмеяться в голос. Напускаю на себя серьезный вид, спрашивая:
— Хм, и что же ты вовремя не заменила?
— Я сказала умные, Бессонов. Я никогда не относила себя к их числу.
— Дурочка моя, — цокаю я, улыбаясь, прижимая Царицу к себе. Обнимаю. Утыкаюсь губами в ее макушку, закрывая глаза. В голове все еще не укладывается, что у нас будет ребенок. Уже есть. Живет в животе у этой капризной заразы, которая щиплет меня за бок, воинственно заявляя:
— Короче, мне нужно время.
— Я понял.
— И твоя поддержка.
— Сколько угодно!
— В любом случае! Готов ли ты мне ее оказать? Готов поддержать если я решу… ну… что сейчас рожать не время, Арс? — спрашивает, а у самой голос дрожит.
Долгое мгновение я молчу. Понимая, насколько шаткая пока в ней уверенность, скрепя сердцем, в конце концов киваю. По крайней мере это уже не категоричное “нет”. Рано или поздно, я верю, она сдастся и примет факт нашей беременности как данность. Я хочу ребенка. Этого. Сейчас. Но напирать и заставлять ее не могу. Не имею права. Это ее тело. Ее здоровье. Ее жизнь. И, в любом случае последнее слово тоже останется за ней.
— Я люблю тебя. И я с тобой, не зависимо от исхода, детка.
Марта шмыгает носом и утыкается им же мне в шею, прошептав:
— Я тоже очень тебя люблю, Бессонов. Спасибо.
— Только одна просьба: не молчи. Если чего-то опасаешься, в чем-то сомневаешься, чего-то боишься — скажи мне. Все что угодно. Просто помни что я рядом и, что во мне есть еще одна потрясающая часть помимо члена.
— Губы?
— Голова, пошлячка! — смеюсь я. — Голова, которой я умею думать. Иногда очень даже неплохо. Окей?
— Окей, — хохочет Марта, распуская своим тихим смехом мурашки по моим рукам.
— Ну что ж, а теперь нам как-то нужно объясниться с твоими родственниками. Особенно с Яриком, у которого явно накопились вопросики…
— Уф, а можно мы просто сбежим?
— Ну уж нет, — беру в захват ладошку Царицы и подвожу к раковине. — Настало время взрослых поступков, — врубаю теплую воду, под ее тихое ворчание, смывая потекшую тушь с ее щек, попутно зацеловывая: в нос, в губы, в скулы и лоб.
— И что это значит? — тянется к полотенцу Царица, когда следы истерики окончательно исчезают с ее лица.
— Что с этого дня ни от одной проблемы мы больше не убегаем, — подхожу к двери, хватаясь за ручку, оглядываюсь. — Готова?
— Если я скажу нет, это что-то изменит?
— Дай подумать… м-м, нет?
— Ненавижу тебя, — вздыхает девчонка.
— Убедительно врать ты так и не научилась, — смеюсь я, открывая дверь.
Марта
Разговор с Авой и Яриком вышел занимательный. Реакция мужа сестры на новость оказалась не настолько взрывоопасной, какой мы с Бессоновым ее воображали. Однако, душка Ремизов в сердцах пообещал Арсу кое-что накрутить на уши, если этот соблазнительный негодяй меня обидит. Сестренка пламенно поддержала своего мужа, уверив, что в довесок наподдает моему мужику подзатыльников и утыкает иголками куклу Вуду, завершив свой спич пугающим:
— Теперь ваша жизнь никогда не будет прежней.
Па-ба-ба-бам…
Ну, а следующие две недели моей жизни слились в одно нервное пятно с редкими проблесками умиления. Ава была права. Уже ничего не будет как прежде. Я все еще училась жить с мыслью, что теперь я, э-э, беременна. Шок контент! И что, вероятней всего, ребенка я оставлю. Бдыщь!
Да, сама не верю, что действительно это говорю. Но после бесчисленных вечерних многочасовых разговоров с Бессоновым, череду которых открыл разговор в туалете Ремизовых, моя паника поутихла, а Арсения словно подменили. Постепенно, шаг за шагом этот чуткий засранец закладывал в моей голове совершенно новый взгляд на будущее материнство. Рисовал такие картинки, от которых захватывало дух. Давал понять что: ни при каком раскладе я не останусь одна. Как бы жизнь не повернулась. Показывал свою готовность стать отцом и словом и делом. Не смотря на то, что его команда вышла на самую важную во всем сезоне серию игр — финальную — он умудрялся не только феерично играть в хоккей на льду, но и исполнять роль “заботливого папочки” дома.
Бессонов не пропустил ни одного моего приема у врача. Ни единого! Таскался со мной в несусветную рань по клиникам, чтобы сдать анализы. И слушал заключения докторов едва ли не внимательней, чем я сама, контактируя с человечками в белых халатах в разы охотнее, чем, собственно, сама беременная. Читай я. Что уж там, доходило даже до того, что мы буквально пинками выгоняли Бессонова из кабинета гинеколога, в унисон с врачом уверяя: вот тут ему точно не место.
Как итог, за эти две недели я ощутила от своего наглеца такую поддержку, какую ни разу, ни от одного мужика не ощущала за тридцать лет своей жизни. Папа, конечно, не в счет! Это абсолютно другой уровень.
И, мне хватило всего двух недель, чтобы понять, какой фантастический во всех смыслах мне достался экземпляр в будущие мужья. Ага, вопрос со свадьбой тоже, как бы по-умолчанию, уже был решен.
За эти четырнадцать дней, вообще, решилось многое, что неудивительно. Включая и вопрос с нашим переездом, которого не будет. Агент Арсения уже ведет переговоры с его нынешним клубом о подписании нового трехлетнего контракта. Так будет лучше, так будет проще, так мы оба хотим. И, пока Бессонов трудится в поте лица завоевывая со своей командой первый в своей жизни
