Отпустить.
Невыносимое решение. Неприемлемое.
Об этом говорит мой разум, а вот сердце…
Оно ощущается в груди тяжелой язвой, пульсирует, ощущая боль и отчаяние моей женщины. У этой девочки каким-то способом получилось пронять мою броню, пробраться в мозги.
Она одно сплошное желание.
Когда-то еще мальчишкой наткнулся на строку в работе одного мудреца, не помню дословно, но смысл был в том, что величайшее проявление любви в том, чтобы уметь отпустить…
Прикрываю веки, проталкиваю воздух глубоко внутрь и подобно сумасшедшему делаю шаг в бездну, потому что сам до конца не верю в то, что творю.
— Ты свободна… — выдохом и взгляд в ее глаза — шокированные, распахнутые широко.
— Ч-то? — шепчет, не верит в то, что слышит, а я и сам не понимаю, что творю, ощущение такое, что с мясом плоть отрываю.
— Я даю тебе то, что ты хочешь. Уезжай. Лети домой. Я даю тебе время…
На мгновение замирает, застывает, опять плачет, в неверии смотрит на меня.
— Ты… ты меня отпускаешь?
Отворачиваюсь от девочки. Не хочу смотреть на Полину. Не могу. Иначе…
Иначе все полетит к чертям, выдержка подведет, сомнения окутают, заставят погрузиться во мрак и тащить за собой хрупкого журавлика…
Знать, что Полина будет на свободе, вдалеке от меня… Будет бегать на свои лекции, улыбаться, общаться с близкими людьми… тяжко…
Ее жизнь продолжится в привычном для нее русле. Это испытание для меня, ну и проверка для нее.
Маленькая птичка слишком наивна. Я отпущу. Дам шанс вдохнуть свободы, но мои псы будут незримо ходить за Аийшой по пятам.
Она моя слабость, моя болевая точка. Жизни у нее не может быть вдали от меня, но сейчас…
Если журавлик останется со мной, я ее сломаю.
Впервые так тяжело. Невыносимо. Но любовь… любовь — это когда интересы ближнего ставятся выше своих, а я сейчас совершаю немыслимое…
Я отпускаю ту, которую хочется приковать к себе цепями и не отходить ни на шаг.
— Аслан… — слышу робкое за спиной, шелест ее шагов. Настороженно застывает за моей спиной. Если протянет руку, если прикоснется, не выдержу, обрушусь на девочку, но Полина замирает в шаге от меня.
Чувствую ее за своей спиной. Робкая. Невесомая. Моя…
— Просто. Уходи, — цежу слова, выталкиваю их из себя, — завтра с утра ты улетишь…
Глава 44
Полина
— Просто. Уходи. Завтра с утра ты улетишь…
Говорит жестко и, не дожидаясь моего ответа, чеканит шаги, спустя мгновение хлопает входная дверь, а я смотрю вслед Аслану.
Не понимаю, что он выполнил мою просьбу, не верю до конца в это. Стою и смотрю. На душе ураган и буря.
Ты ведь этого и хотела, Полина, ты жаждала свободы, и он выполнил твое желание. Слезы продолжают катиться из глаз, но они не приносят облегчения, мне тяжко и не могу я понять до конца своих чувств.
Иду в противоположную сторону и выхожу в сад. Сразу же ко мне подбегает белый пушистый комок, ластится, и я сажусь на корточки, заглядываю в умную мордашку и выговариваю едва слышно:
— Я ухожу, Мухараб, он отпустил меня…
Собака лишь смотрит, а затем неожиданно облизывает мой нос, вызывает щекотку и смех.
До меня наконец-то доходит, что именно произошло именно сейчас. Шах меня отпустил…
— Отпустил… — непрерывно повторяют губы, и я лечу прочь, в свою комнату, взмываю по лестницам и оказываюсь в спальне. Падаю на кровать звездочкой. Смотрю в потолок и чувствую, как в груди рождается нечто новое, еще более глубинное…
Закрываю глаза и проваливаюсь в сон, напряжение всего перенесенного наконец-то выходит из меня.
Снится, как бегаю по полю необыкновенно зеленому под мерцающим светом мириад звезд, а рядом со мной лев.
Белоснежный грациозный хищник и в этот раз мне не страшно, я не убегаю от него, скорее, ощущение, что мы просто бежим наперегонки.
— Догоняй… — доходит мой веселый крик до сознания, и я рывком распахиваю глаза. Нахожу себя в постели. Кошусь на соседнюю подушку.
Нетронута.
Шах не придет. Он простился со мной…
Немного ворочаюсь в постели и понимаю, что спать я больше не смогу, поэтому поднимаюсь и собираю свою сумку. Шахов забил мой гардероб всеми возможными нарядами, на подавляющем большинстве дорогостоящих изделий даже бирки не сорваны, не трогаю их. Не решаюсь. Беру только то, что уже носила, ухожу налегке.
Не хочу думать о будущем. Сейчас меня отпускают, и я беру свою сумочку, паспорт.
В дверь деликатно стучат.
— Да…
— Госпожа, автомобиль подан, — ставит меня в известность Зухра, киваю и беру свой багаж, выхожу из комнаты, иду вдоль лестниц. Каждый шаг приносит облегчение и мне почему-то кажется, что Аслан меня не отпустит.
Все жду, что появится и прикажет остаться, скажет, что просто сыграл со мной, с моими чувствами. Но я выхожу из особняка, и водитель распахивает передо мной дверь.
— Госпожа…
Киваю, выдавив из себя подобие улыбки.
Автомобиль плавно выезжает из особняка Шахова, ворота также беспрепятственно открываются.
А я все смотрю из окна на проскальзывающий за окном жаркий город, наблюдаю за небоскребами, которые шпилями могут проткнуть само небо.
Машина беспрепятственно заезжает на территорию аэропорта и останавливается прямо у взлетной полосы.
Вылезаю из машины, хочу взять свои вещи, но водитель опережает, забирает мой багаж и удаляется в сторону самолета.
Иду вслед, но неожиданно к самолету подъезжает еще один представительский автомобиль. Замираю на месте, пока охранник открывает дверцу, душа у меня уходит в пятки.
Мне кажется, что из черного нутра этого седана появится Аслан, но и тут я ошибаюсь. Наблюдаю, как из машины выходит представительный мужчина средних лет, одетый с иголочки.
Модельная стрижка, очки и папка в руках.
— Госпожа Журавлева, — учтиво произносит и идет прямо ко мне.
— Да.
— Я провожу вас в самолет.
— Зачем?
Смотрит на меня поверх очков. Лицо у него узковатое, а взгляд цепкий, я бы сказала, змеиный.
— Приказ господина Шахова.
— Я не понимаю…
Улыбается сдержанно. Весь вид мужчины доброжелательно-холодный. Профессионал выполняет свое дело, только и всего.
— Я здесь как раз для того, чтобы все разъяснить. Пройдемте.
Больше он ничего не говорит. Проходит вперед, убедившись, что я иду следом и поднимаюсь по трапу.
Когда сажусь в удобное кресло, особо не замечаю улыбчивой стюардессы, которая чуть ли не пылинки с меня сдувает.
Мужчина занимает кресло напротив. Нас разделяет деревянный стол с полированной поверхностью, на который он кладет папку.
— Ну что же, госпожа Журавлева, меня зовут Геннадий Валерьянович. Я доверенное лицо Аслана Ривзановича. Занимаюсь урегулированием юридических вопросов.
Стоит услышать это, как я замираю, руки инстинктивно прикрывают живот, боюсь, что Шахов послал своего сподручного, чтобы заключить со мной какой-нибудь страшный контракт относительно моего малыша.
Глаза стремительно наполняются слезами, губы начинают дрожать. Мужчина, наблюдающий за моей реакцией, хмурится.
— Госпожа Журавлева, с вами все в порядке?
Киваю, ничего особо не понимая. В то время как Геннадий Валерьянович барабанит пальцами по папке.
— Господин Шахов приказал передать вам это, — протягивает мне, спустя короткое промедление забираю из рук мужчины увесистый предмет.
Все мое внимание сконцентрировано на послании Аслана. Черная солидная папка лежит передо мной, а я не решаюсь ее открыть. Не представляю, что может ждать меня.
— Может, откроете? — учтиво интересуется. — Или я могу помочь.
Не отвечаю. Молчу и мужчина кивает, улыбается лишь уголками губ и сам резким движением открывает кожаную папку.
Документы, бумаги, ничего не понимаю. Смотрю на мужчину, который продолжает рассматривать меня.
— Здесь документы на ваше имя, — протягивает мне несколько бумаг.
Читаю, вчитываюсь, когда до меня доходит, что это, в шоке поднимаю глаза на юриста.
