Я освобождаю голову от лишних мыслей и пытаюсь последовать его совету. Представляю себя нынешней и что случилось бы, если бы я подъехала к тому дому. Скорее всего, на мне был бы сарафан, а волосы я завязала бы в конский хвост, поскольку очень жарко. Я уже почти чувствую солнце, бьющее через лобовое стекло и греющее кожу.
Я заставляю себя выйти из машины и перейти улицу, хотя мне не хочется идти к тому дому. Сердце сразу же начинает биться сильней. Я не уверена, что хочу видеть ее, но делаю то, что предлагает Холдер, и продолжаю шагать вперед. Вот я вижу боковую часть дома и сразу же замечаю ее. Хоуп сидит на траве, обхватив колени. Она плачет, опустив голову, и это совершенно разбивает мне сердце.
Я медленно подхожу к ней и, немного выждав, осторожно опускаюсь на землю, не в силах оторвать взгляд от этой хрупкой маленькой девочки. Когда я сажусь на траву прямо перед ней, она поднимает голову и смотрит на меня. Сердце сжимается, потому что взгляд ее темно-карих глаз совершенно безжизненный. В них совсем нет радости. Я пытаюсь улыбнуться, так как не хочу, чтобы она увидела, насколько задевает меня ее боль.
Я протягиваю к ней руку, но замираю в нескольких дюймах от нее. Она пристально смотрит печальными карими глазами на мои пальцы. У меня дрожат руки, и она это видит. Может быть, поняв, что я тоже напугана, она проникается ко мне доверием. Вскинув голову еще выше, она тянет ко мне свою ручонку.
Я гляжу, как моя детская рука держит мою теперешнюю, но мне этого мало. Я хочу забрать у нее всякие боль и страх.
Вспоминая слова Холдера, я смотрю на нее и, крепко сжимая ее руку, откашливаюсь.
– Хоуп. – Она все так же терпеливо смотрит на меня, пока я набираюсь храбрости заговорить с ней… Сказать все, что нужно. – Ты знаешь, что ты самая храбрая девочка на свете?
Она качает головой и упирается взглядом в траву.
– Нет, я не храбрая, – тихо и убежденно возражает она.
Я беру ее вторую руку и заглядываю в глаза:
– Да, храбрая. Ты невероятно храбрая. И ты выдержишь все это, потому что у тебя щедрое сердце. Сердце, которое способно сильно любить жизнь и людей. И ты красивая. – Я прижимаю ладонь к ее груди. – Вот оно. У тебя прекрасное сердце, и однажды кто-то его полюбит, как оно того заслуживает.
Она забирает у меня руку и вытирает глаза:
– Откуда ты все это знаешь?
Я наклоняюсь к ней и заключаю ее в объятия. Она в ответ обнимает меня за шею. Я шепчу ей на ухо:
– Знаю, потому что мне пришлось вытерпеть то же, что и тебе сейчас. Знаю, как ты страдаешь оттого, что папа делает с тобой, потому что со мной он делал то же самое. Я знаю, как сильно ты его за это ненавидишь, но знаю также, что ты очень его любишь, потому что он твой папа. И это правильно, Хоуп. Правильно любить все хорошее в нем, потому что не такой уж он плохой. И правильно ненавидеть в нем то плохое, что мучает тебя. Только обещай, что никогда не будешь чувствовать себя виноватой. Обещай, что никогда не станешь винить себя. Это не твоя вина. Ты всего-навсего маленькая девочка, и не твоя вина, что жизнь у тебя вышла такой трудной. И как бы ты ни хотела забыть то, что случилось с тобой, и стереть из памяти эту ее часть, я хочу, чтобы ты помнила.
Я чувствую, как дрожат ее руки и она тихо плачет у меня на груди. От ее слез я тоже начинаю плакать.
– Я хочу, чтобы ты, несмотря на все беды, помнила, кто ты такая. Потому что все эти гадости не ты сама. Это просто то, что происходит с тобой. Ты должна понять, что вещи, происходящие с тобой, и ты сама не одно и то же. – Я осторожно приподнимаю ее голову и заглядываю в карие глаза, полные слез. – Обещай, что никогда не будешь стыдиться себя, как бы тебе ни хотелось. И хотя сейчас ты этого не поймешь, но обещай, что не позволишь тому, что делает с тобой папа, отделить себя от того, кем ты являешься. Поклянись никогда не терять Надежду.
Она кивает, а я вытираю слезы с ее лица.
– Обещаю, – лепечет она.
Она улыбается мне, и я впервые замечаю живость в ее больших карих глазах. Сажаю ее к себе на колени, она обнимает меня за шею, и я баюкаю ее. Мы плачем в обнимку.
– Хоуп, обещаю тебе, что с этого момента я никогда не отпущу тебя. Ты навсегда останешься в моем сердце. Тебе не придется быть одной.
Я плачу, уткнувшись в волосы Хоуп, но вижу, открыв глаза, что реву в объятиях Холдера.
– Поговорила? – спрашивает он.
– Да. – Я даже не пытаюсь скрыть слезы. – Я все ей рассказала.
Холдер собирается встать, и я поднимаюсь вместе с ним.
– Нет, Скай. Ты рассказала все не ей, а себе. Эти вещи случились с тобой, а не с кем-то еще. Они случились с Хоуп. Они случились со Скай. Они случились с лучшей подругой, которую я любил много лет назад, и они случились с лучшей подругой, которая смотрит на меня сейчас. – Он целует меня в губы, потом отстраняется. И только взглянув на него, я замечаю, что он тоже плачет. – Гордись, что выдержала такое детство. Не отделяй себя от той жизни. Прими ее, потому что я чертовски горжусь тобой. Я балдею от каждой твоей улыбки, потому что знаю, какого мужества стоило тебе, крохе, сохранить в себе любовь. А твой смех? Господи, Скай! Подумать только, какого мужества стоит тебе снова смеяться после всего случившегося… А твое сердце… – Он недоверчиво качает головой. – То, как оно сумело снова довериться мужчине и полюбить, доказывает, что я влюбился в самую храбрую женщину на свете. Мне понятно, сколько смелости понадобилось тебе, чтобы принять меня после отцовских затей. Клянусь, что до последнего вздоха буду благодарить тебя. Большое спасибо за то, что любишь меня, Линден Скай Хоуп.
Он медленно произносит все имена, не пытаясь даже осушить мои слезы, которых слишком много. Я висну у него на шее и крепко обнимаю.
Вторник, 30 октября 2012 года
9 часов 5 минут
Солнце такое яркое – оно пробивается сквозь одеяло, которое я натянула на лицо. Правда, разбудило меня не солнце, а голос Холдера.
– Послушайте, вы понятия не имеете, что ей пришлось вынести за последние два дня.
Он старается говорить тихо, то ли чтобы не разбудить меня, то ли чтобы я не разобрала его слов. Я не слышу, чтобы кто-то ему отвечал, – значит, по телефону. С кем он разговаривает, черт побери?
– Понимаю, вы хотите защитить. Поверьте, я тоже. Но вам придется понять, что она не войдет в тот дом одна. – Наступает долгая пауза, после чего он тяжело вздыхает в трубку. – Пусть она позавтракает. Подождите немного. Да, обещаю. Разбужу сейчас же. Через час мы выезжаем.
Он не прощается, но я слышу, как телефон брякается на стол. Через секунду кровать прогибается и Холдер обвивает меня рукой.
– Проснись, – шепчет он мне в ухо.
– Уже проснулась, – бурчу я из-под одеяла, чувствуя, как его голова вдавливается мне в плечо.
