лезть в мою семью! – заорал он, – Я в твою не лезу!
– Не надо мне грубить, Костя! Не надо! Ты говорил, что мой друг, когда приехал в мой город, но уже тогда ты прекрасно знал, кем приходишься Илье, но смолчал. Так что, заслужил. И не смей мне говорить, что я права не имею, понял?! Это я, а не ты мыла, купала и меняла памперсы твоему сыну, поздравляла его восемь лет подряд с днем рождения, Новым Годом и Рождеством. Отвечала на коварные детские вопросы, и наблюдала, как он растет. Так что, пошел ты к черту со своими претензиями. Не бедный, стекло поменяешь. И скажи спасибо, что это была не твоя голова.
– Спасибо! – рявкнул и бросил трубку.
А Таня только довольно улыбалась. Она выяснила все, что хотела. Большего ей и не надо было. Если Костя в бешенстве говорит, что Маришка и Илья его семья, значит так и есть.
– Мам, – потрясенный Кирилл присел напротив, – А что происходит?
– Твоя мать разбила машину своего друга, битой, и оставила ему послание губной помадой на весь капот. Вот что происходит!
– Офигеть! – Кирилл даже присвистнул, – Ну ты у меня крутая! Круче просто не бывает!
– Не переводи тему на меня. Просто расскажи, что с тобой происходит.
Сын как-то даже немного покраснел и смутился, занервничал.
– Не знаю, мам. Просто она такая клевая, и меня на место поставила. А я же не хотел ее обижать, просто внимание привлекал. Она взяла и обиделась.
– Она, это кто, и что именно ты сделал?
Сын вздохнул, и снова его взгляд стал таким грустным-грустным.
– Ее зовут Настя и она поступила в наш универ, только на лечебку.
– Значит, она медик?
– Да.
– И как же ты ее обидел?
– Скажем так, я не слишком лестно отозвался о выборе ее профессии.
– Почему?
– Что, почему?
– Ну, ты ведь так сказал не просто так, а зачем-то?! Были же какие-то причины, кроме самой очевидной?
– Ну, она не выглядела особо счастливой, если честно. Ее родители заставили идти в медицинский. И я ее задел. А она мне понравилась. Такая…такая… – Кирилл мечтательно закрыл глаза, чем вызвал у Тани улыбку, похоже, и вправду, влюбился.
– Ты знаешь, где она живет?
– В общаге нашей, вроде, только я не знаю в какой именно.
– Ну, так узнай, или хочешь, я у Вики спрошу, у кого можно узнать. Ты фамилию то знаешь?
Сын кивнул, а потом мотнул головой.
– Нет, я сам все сделаю. У парней спрошу, они там много кого знают.
– Ты цветы то девушке купи, и объясни все нормально, извинись. Девушки это любят.
– Я понял, мам, понял!
Он подошел к ней, обнял сильно.
– Спасибо за то, что ты у меня такая крутая! Но больше битой не махай, а если надо скажи мне, я лучше сам, или вон папку попроси, его ж подарочек.
Легонько отвесила ему подзатыльник.
– Все-то ты знаешь! Иди уже, Ромео, ищи свою Джульетту.
Когда смогла выяснить точно, что творилось с сыном в последнюю неделю, ее сердце немного успокоилось, стало легче дышать, и ушла тревога.
Он всего лишь влюбился.
А она то, себе, уже напридумывала всякого.
Большой город – большие соблазны. Они конечно есть везде, но в родном городе у Кирилла были другие знакомые и друзья, а у родителей другой социальный статус.
И пусть Таня его воспитывала всегда довольно строго,– но и не перегибала палку, – все равно боялась, что он может здесь попасть в дурную компанию, поддаться чужому влиянию и влипнуть в неприятности.
От этого ведь никакое воспитание не застраховывает. Здесь совершенно другие люди. Абсолютно.
Друзья проверяются в беде, в трудностях. И, своих друзей, Таня могла пересчитать по пальцам одной руки.
А Кирилл молод и горяч. Он влюбился впервые и для него это трагедия. И еще будут новые друзья, однокурсники, одногруппники. И далеко не все будут рады его успехам, его возможностям. Таня не могла не думать об этом, не могла не переживать.
Хоть и старалась об этих своих тревогах с сыном не говорить,– не думала, что он будет доволен, еще расстроится, чего доброго. Лишнее это.
Иногда делилась всем этим с Маришкой, но времени у них всегда не хватало на толковый разговор, а так, может быть, посоветовала ей что-то, или Таня просто бы выговорилась, и все легче бы стало на душе.
Все чаще она ловила себя на мысли, что ей хочется поговорить с Димой, с тем, кто неравнодушен к судьбе ее сына,– а по всем последним событиям выходило именно так.
Но пока не могла позвонить ему сама, хоть и очень хотелось услышать его голос, ядовитое замечание или многозначительное молчание, после заданного вопроса.
Ей его не хватало.
Его присутствия.
Его незримой и незаметной заботы о ней, о ее здоровье и ее чувствах.
Его тепла.
Его запаха.
Но между ними стояла стена. Прозрачная, как то самое стекло, но слишком прочное, чтобы его можно было разбить даже битой.
Проблему такими методами не решить.
И честно, она сама не знала зачем, но снова записалась к психологу, которого ей посоветовала Маришка. И как только разгребётся с делами на первое время, все немного устаканится, пойдет на прием и обсудит свою проблему.
Она прекрасно понимала, что Дима… он ее мужчина, и только ее. Другого в ее жизни никогда не будет, и она сама никого другого рядом не хочет. Ее воротит, стоит только подумать, что не Димины руки могут прикоснуться к ее коже, что чужие губы могут поцеловать. Сразу становилось противно и от самой себя, и от ситуации в целом.
Но также Таня прекрасно осознала, что мало этих чувств, нужно доверие, нужно понимание и какое-то общее решение для них, чтобы быть вместе. И пока она такого решения не видела, но очень хотела его найти.
Возможно, через какое-то время она сможет дать Диме то, что он хочет. Только, неизвестно, сколько понадобится времени и будет ли Дима ее ждать.
Он, конечно, сделал смелое заявление, но одно дело говорить это сейчас, а другое года через три или даже больше.
Тем более, что она не молодая, а это риск не только для нее, но и для гипотетического ребенка.
А что, если, после аборта она вообще не сможет родить, что тогда?
Эти вопросы не давали ей покоя! Мешали спать! Мешали нормально работать!
Нужен какой-то консенсус, вариант, который будет устраивать их обоих.
Значит, нужно поскорей разгребать дела, – там было, что разгребать, если уж на
