Все еще не обретя дар речи, он кивнул. Взяв книгу в руки, Соня пролистнула, увидела свои пометки и чуть не зарыдала. Дошла до стихов о Незнакомке, прочла две строфы, те, которые читала тогда, и снова спросила:
— Это ваши пометки? «Незнакомка» — ваше любимое?
Макс побледнел, в глазах вдруг промелькнуло что-то похожее на злобу, и он ответил довольно резко:
— Я не люблю стихи. Это книжка моей сестры… Она сунула мне в сумку, и я решил посмотреть.
— У вас есть сестра? — удивилась она. — Старше, младше?
— Мы близнецы, — коротко ответил юноша, находясь в том же состоянии.
— Какая прелесть! — воскликнула она, всплеснув руками. — Наверное, хорошенькая?
— Хорошенькая, — подтвердил Макс, добавив неуклюже: — Но с вами не сравнится…
…Ага, начинает потихоньку клеиться. Замечательно! Эта игра вдруг взбодрила ее, сладкое чувство вседозволенности и скорого отмщения согревало ее существо.
— А почему сестра не с вами? — допытывалась она. Пусть выкручивается, доколе сможет!..
— Я здесь по делам… А сестра учится… — с некоторым усилием произнес он.
Поудобнее устроившись в кресле, она сняла шляпу, тряхнула головой, золотисто-рыжие кудряшки взвились нимбом. Оторопев от такого зрелища, Макс не отрывал от нее восхищенных глаз.
— А что у вас за дела, Макс? — продолжила Соня допрос. — Налейте мне еще немного, что-то вы за мной плохо ухаживаете.
Он послушно разлил водку и она попросила:
— Ваш тост!
Насупившись, юноша напыщенно произнес:
— Я пью за вас, прекраснейшую женщину в мире!
Она хихикнула, и они выпили. Лукаво склонив голову, она продолжила игру.
— Признайтесь, Макс, вы были там, у себя, влюблены? Уж конечно! А в вас, наверное, влюблялись все поголовно! Разбили чье-нибудь сердечко, а?
Он промолчал, и опять в глазах у него мелькнуло ожесточение.
«…Надо же, как он меня ненавидит, — подумала Сонечка. — Не забудет никак! Не меня! Бедную уродинку Сонечку, сестру мою несчастную…» Ей стало так жаль себя, пробудилась такая ненависть (почти как прежде) к этому дурному, злобному парню!
Ничего, он еще попляшет и попоет под ее волшебную дудочку!
— Ну, не очень-то вы учтивый кавалер. Слово из вас клещами надо вытаскивать, — недовольно заявила она, словно намереваясь уйти, даже шляпу взяла в руки.
Макс испугался. Сейчас растает мираж, и он снова останется один. А она никогда, никогда больше не войдет к нему.
— Ну, я вас слушаю, — капризно протянула она. — Какие дела здесь могут быть у такого юного мальчика? Любовные?..
Раздался стук, дверь приоткрылась, и показалась кудрявая голова Касьяна. Наткнувшись взглядом на Зину, он облегченно улыбнулся:
— Вот вы где! А я понял, что вы собирались присоединиться ко мне и моему шампанскому!
Сонечка ответила такой же радостной улыбкой:
— И собираюсь. Макс зазвал меня в гости, говорит, что ему грустно сегодня и одиноко. Я решила немного скрасить его существование… Присоединяйтесь? — предложила она Касьяну.
Тот замотал головой:
— Не буду мешать молодежи. Я все-таки жду вас внизу.
Опять улыбнулся и исчез, еще раз шепнув: «Жду».
— Вы его хорошо знаете? — спросил юноша.
— Довольно хорошо, — ответила Сонечка, — очень милый и приятный человек.
— Но он же сыщик… — объявил Макс.
Сонечка пожала плечами:
— Ну и что? Замечательная профессия, интересная… И нужная, между прочим.
— Я к нему обратился, — брякнул вдруг Макс, — мне нужно найти одного человека… Так он сказал, что уже ее ищет. Сейчас он за вами ведь приходил? Не ко мне? — забеспокоился он.
— Не к вам, успокойтесь, он бы сказал… — ответила чуть раздраженно Сонечка, она почти по-прежнему ненавидела этого упорного сопляка. — А почему вы сказали «ее»? Вы разыскиваете даму? За этим приехали?
— Да, — ответил Макс. — Одну… преступницу.
— Как интересно! — воскликнула Сонечка. — И Касьян тоже ее ищет? Что же она сотворила?
— Она — почти убийца. Вот, — показал он на свое лицо, — это она меня порезала. — Мало, подумала Сонечка, мало порезала. — Если бы случайно ко мне парень не зашел — все. Ночь была, все уже спали…
— Вероятно, она была… вашей близкой подружкой?..
— Нет! — крикнул Макс. — Никогда!
— Что с вами? — фальшиво испугалась Сонечка.
Макс повесил голову:
— Простите… Просто я представил, что это так… и мне стало неприятно.
— Неприятно? Отчего же? — допытывалась она.
— Вы не знаете… Она была злобная уродина! В меня влюбилась! Я не мог ее терпеть! Она такая страшная и нехорошая! Вы и представить себе не можете! Мою сестру, дуру Гульку, так захомутала… Сонька эта очень умная и хитрая… Такое сотворила!..
Макс уже не мог остановиться.
— Переоделась в красавицу… — он замолчал, понимая, что эта прекрасная девушка умрет со скуки от какой-то допотопной истории!..
Надо как-то быстро и интересно закончить, не то Зина уйдет!
— В общем, я вам все описывать не буду. Она меня подставила, порезала и сбежала в Москву. Прислала своей матери письмо. Я узнал, где она, и приехал, чтобы найти ее… А оказалось, ее вообще ищут… Почему, я, правда, не знаю.
— Так нельзя, Макс, это неблагородно… Преследовать бедную девушку за то, что она была в вас влюблена… — наставительно заговорила Сонечка.
— Она же хотела меня убить! — снова вскинулся Макс.
— Тише, тише, а то Касьян подумает, что мы с вами деремся! — Она засмеялась, но сразу стала серьезной.
— Скажите, а что вы с ней собираетесь сделать, как только найдете?
Макс молчал. Он сам толком не знал… Наверное, сдаст Касьяну, и пусть ее осудят и засадят в тюрьму.
— Ну? — подхлестнула его Зина.
— Не знаю… Сначала мне хотелось тоже ее порезать…
— Зачем же ее резать, если она и так уродина? И на нее без отвращения не взглянешь? — резонно возразила Сонечка.
— Сдам ее сыщику, этому Касьяну, и пусть что хотят, то с ней и делают. Мне бы хотелось посмотреть на нее и в… — он хотел сказать: и в рожу поганую плюнуть, но постеснялся.
— И в рожу ей плюнуть, так? — будто прочла его мысли Сонечка.
Ей вдруг смертельно надоела эта игра с Максом, тупым и злобным. Господи, что она в нем нашла? Хотя тогда она была крошкой-малюткой по сравнению с теперешней Соней-Зиной…
Надо заканчивать эти пляски тем эффектным жестом, о котором она давно думала. Хотя это ее уже не интересовало, но история должна получить завершение.
— Макс, вы меня разочаровали, — сказала Сонечка холодно. — Вы мне казались добрым и понимающим… Тихо, тихо, — остановила она вскочившего побледневшего юношу, — я ваши шрамы видела. И в них вините только себя.
