Сол тепло пожал руку Бруно.
– Мои поздравления. Подумать только, я когда-то воображал, что направляю этого молодого человека по верному пути, и он станет ударником в каком-нибудь провинциальном оркестре, – сдержанно заметил он. – Только посмотрите на него сейчас! Успех и слава!
– О, вряд ли. Пока еще нет. – Бруно неопределенно махнул рукой.
Тэре показалось, что на его щеках проступил слабый румянец.
– Подождите, все впереди, – сказал Сол.
Бруно с интересом наблюдал, как Ксавьер выдвинул вперед девочку – прелестную, длинноногую, как жеребенок, с густыми светлыми волосами и сияющими зелеными, точь-в-точь как у матери, глазами. Взгляд девочки, открытый и пронзительный, поражал своей тревожной недетскостью.
– Это Алессандра, – сказал Сол. – Наша дочь.
Бруно сжал руку девочки, ощутив волнение. Его ладонь вспотела. Он надеялся, что девочка не почувствовала отвратительной липкости.
– Привет! – сказала она, широко улыбаясь. – Поздравляю. – Она посмотрела в направлении сцены, оформленной достаточно просто, – черная трибуна и драпированный золотой занавес на заднем плане. – Я надеюсь, они не будут тянуть с этим, – заявила она. – Тогда мы, наконец, сможем отправиться домой и приступить к ужину. Я уже умираю с голоду.
– Эта молодая поросль, они всегда думают только о своем желудке, – заметила Тэра, с улыбкой взглянув на дочь. – У вас есть дети? – с интересом спросила она у Клер.
Лицо Клер засияло, как будто у нее внутри зажегся фонарь.
– Мальчики-близнецы. Маркус и Руперт. Им по семь лет. Слишком маленькие, чтобы брать их с собой вечером. Детям в таком возрасте нужен сон, ведь так?
Тэра улыбнулась про себя. Она отметила, что Клер приятная женщина – разумная и практичная. Хорошая женщина. Женщина, которая никогда не поставила бы себя в двусмысленное положение и не связала бы судьбу с красивым женатым маэстро, тем более в юном возрасте.
Она взглянула на Сола. Воспоминание о безрассудстве ее юности пронзило ее кинжалом безумного желания.
Церемония шла как по маслу. Произносились речи, высказывались похвалы, выражались благодарности.
Когда настала его очередь, внутренне дрожащий Бруно с удивлением услышал, как тщательно обдуманные слова благодарности с поразительной легкостью слетают с его языка.
Когда он сел на место, Тэра поднялась на сцену, чтобы принять свою награду. Ее речь была короткой и по существу: отточенное и остроумное выступление, которое вызвало в зале легкий одобрительный смех.
Бруно с интересом смотрел на нее: крепкая пышнотелая девушка, которую он когда-то любил перебрасывать через плечо, теперь превратилась в грациозную стройную женщину. Ее платье мягко переливалось на свету, длинные темно-каштановые волосы свободным каскадом падали на плечи. Нетрудно понять, как сильно он был увлечен ею тогда.
Он посмотрел на Клер, его глаза с любовью пробежали по чертам ее родного и близкого лица. Как она предана ему. Какую удачную пару они составляют. Перед его глазами встали образы двух мальчишек, спящих дома. Он сделал глубокий вдох, дотянулся до руки Клер и тепло пожал ее. Она повернулась к нему и улыбнулась.
Все еще удерживая ее руку, Бруно перевел взгляд с Сола на Алессандру и обратно. Его брови слегка нахмурились. Невероятная мысль зародилась в его мозгу. Гипотеза, дикая фантазия. Конечно, нет, сказал он себе. И все же? Что, если?.. Он начал припоминать подробности, связанные с прошлым.
Тэра заканчивала речь. Она не один раз упомянула имя Ксавьера. Сейчас, произнеся его снова, она намеренно сделала паузу, так что операторам по свету ничего не оставалось, как направить прожектор на темную, суровую фигуру в зале. Ксавьер поднялся со своего места и отвесил краткий поклон.
Бруно смотрел, как Тэра покидает сцену. Шквал аплодисментов сопровождал ее. Он видел ее как в тумане, его мозг все еще пытался сфокусироваться на нерезких воспоминаниях прошлого. В конце концов, он заставил себя отбросить эти попытки и сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас.
Череда лиц проходила у него перед глазами. Как сквозь дымку нереальности он слушал разговоры о новых контрактах на записи, о предложении снять телефильм о хоре "Ренессанс", о возможностях гастролей в Соединенных Штатах и Японии. Некто по фамилии Грант хотел представлять его интересы.
Бруно был ошеломлен. Он произносил в ответ подходящие слова, ссылался на необходимость все тщательно обдумать, посоветоваться со своими консультантами. В конце концов, он всегда был человеком, шагающим по жизни с оглядкой.
К его облегчению, ему на выручку пришел Ксавьер. Он пробился сквозь настойчивую толпу с приглашением для Бруно и Клер прямо сейчас направиться в его лондонскую квартиру, чтобы принять участие в праздничном ужине.
Алессандра стояла на кухне лондонского пристанища ее отца, глядя на плакаты, которые она прикрепила к стене пару лет назад. Все о лошадях. Некоторые из них вызывали сейчас у нее улыбку. В тринадцать лет интересы и познания отчасти отличаются от тех, что были в одиннадцать лет.
Тем не менее, большая цветная схема, озаглавленная "Экстерьер лошади", все еще представляла интерес. Алессандра открепила плакат от стены и разложила на столе.
Сосредоточенно хмурясь, она провела пальцем вдоль аккуратно нарисованных линий, медленно и внимательно проследила соединение берцовой кости с путовым суставом правой передней ноги. Какое сложное, хитро устроенное существо – лошадь.
Бруно вошел в дверь, подошел к раковине и наполнил стакан водой из-под крана. Он взглянул на увлеченную рассматриванием плаката девочку.
– Как я понял, ты увлекаешься лошадьми? – спросил Бруно.
Алессандра вздрогнула, машинально приготовившись дать отпор. Ей понадобилось некоторое время, чтобы убедиться в полном отсутствии взрослой назидательности или скрытой критики в добродушно-искреннем лице Бруно.
– Да. Увлекаюсь, – успокоившись, сказала она.
– Я почти ничего не знаю о лошадях, – заявил Бруно. – Недостаточно даже для того, чтобы задать тебе разумный вопрос, не рискуя ударить лицом в грязь.
– Ну да?
Он улыбнулся. Его глаза мигнули за стеклами очков.
– Давай посмотрим. Что на этих рисунках?
Алессандра фыркнула.
– Это называется дрессаж. Слышали когда-нибудь об этом?
Бруно кивнул.
Алессандра повернулась к схеме.
– Дрессаж – это очень важная дисциплина. И для лошади, и для всадника. Многие часы работы. День за днем. Только для того, чтобы понять, что когда-нибудь станешь чуть лучше, чем мешок соломы.
