— Но? — Адам печально смотрел в сад, как будто уже знал ответ.
— Но мы стали парой, правда? Понадобилось, чтобы Питер написал мне все черным по белому, чтобы я наконец остановилась и подумала о нас и о том, кто мы друг другу.
— Мы те, кто мы есть, Дана. Тебе этого не достаточно?
— Было достаточно, — призналась она, — но теперь не знаю.
— Мы были очень счастливы. Разве этого мало?
— По-моему, да, — медленно ответила она, откидывая волосы со лба.
— Зачем что-то менять? Письмо Питера так тебя огорчило? Ты хочешь изменить свою жизнь только потому, что он изменил свою? Что ты хочешь ему доказать? — Голос Адама срывался, словно от боли, и Дана попятилась, удивленно глядя на его побелевшее лицо.
— Это совсем не то. Я говорю о нас с тобой, а не о Питере. — Бриз пролетел над садом, сдувая листья с деревьев. Вдалеке над океаном луна освещала воду, обозначив серебряную дорожку от берега к горизонту.
Адам словно замер. Его лицо было встревоженным, но решительным, когда он наконец повернулся и, глядя ей прямо в глаза, мягко сказал:
— Не лги, Дана, ты любишь его? Письмо помогло тебе понять это, правда?
— Да, — подтвердила она.
Дана переминалась с ноги на ногу. Она испытывала неловкость и не знала, что сказать Адаму, но, внезапно почувствовав одиночество, стоя с ним на веранде, она импульсивно вздохнула.
Адам протянул руку и легонько провел пальцем по ее щеке. Его лицо было печальным, и он как-то сразу постарел.
— Я всегда знал, что настанет этот момент, но сейчас, когда он настал, хочется повернуть время назад. Мне будет не хватать тебя.
— Не говори этого. Господи! — Дана обвила руками его шею и залилась слезами. — Я люблю тебя. Ты вернул мне жизнь.
— У тебя и так все было в порядке. Только искала ты не там, где надо. Что будешь делать теперь?
— Я еще не думала. — Голос Даны дрогнул, и она отвернулась, чтобы он не мог видеть ее лица.
— Ты ведь хочешь еще иметь детей, правда? — Дана искренне кивнула. — Рано или поздно ты захочешь вернуться в Нью-Йорк. Ты не можешь прятаться здесь всегда. Ты ведь это тоже понимаешь? — Она снова кивнула, опустив голову. Его голос был ободряющим и нежным, и он продолжал: — Ты всю жизнь искала такую любовь, которая ответит на все твои вопросы и целиком заполнит жизнь, и теперь ты знаешь, где она.
— Дорогой, — прошептала Дана.
— Не сейчас, но скоро ты захочешь уехать от сюда.
— Я не хочу тебя терять.
— Никогда не потеряешь.
Они молча смотрели друг на друга. Бородач нежно поцеловал ее в лоб, Дана протянула ему руку, но он отвернулся и исчез. Она услышала, как закрылась входная дверь, и через несколько минут — шум мотора его джипа, уезжающего прочь. Женщина подняла голову, думая об Адаме и Питере, пытаясь увидеть звезды, но небо было темным. Луна зашла за тучу, серебряная дорожка исчезла, и только плеск волн о пустынный берег нарушал тишину.
Ветер гулял вокруг фермерского домика, сметая сухие листья на лужайке. Рядом с Даной сидел черно-белый сеттер и с любопытством поглядывал на нее, виляя хвостом. Она подняла тяжелый молоточек и отпустила его. Громкий звук был слышен во всем доме, но никто не ответил. Ожидая, пока откроют дверь, Дана стояла на пороге, поднятый воротник шубки защищал ее от осеннего холода Она протянула руку и потерла маленькую медную табличку рядом с дверью, где было написано "Натаниэл Фримонт и его жена Джеруш"
Она чувствовала себя усталой и беззащитной. Как хорошо, если бы рядом был Питер. Но ее желание не могло сбыться, потому что он исчез. Дана настойчиво звонила ему из Калифорнии, но никто не отвечал в Оксфорде. Она писала ему длинные письма, в которых просила встретиться, чтобы объясниться. Дана писала, что они принадлежат друг другу навсегда и умоляла простить ее, но все письма возвращались назад с пометкой "Адресат выбыл". Она позвонила Гасси, как только вернулась обратно в Нью-Йорк, но та знала лишь, что Питер уехал. Семерка не могла или не хотела ей помочь, хотя она подозревала, что Нэнси и Тед Артур знают, где Питер. И Нэнси, поколебавшись, наконец сказала:
— Оставь его, Дэйнс. Ему и так плохо. — Дана пыталась объяснить ей, но друзья оставались безучастными. Она знала, что ее винили не за то, что вышла замуж за Маршалла, а за роман с Адамом. Тодд Майнс особенно тосковал по Питеру и резко сказал Дане, что это она виновата в исчезновении их друга. Он надеялся, что Питер по уши влюбится в кого-нибудь другого как можно скорее, потому что, сказал он, "Питер — самый лучший, Дана, и он заслуживает лучшего".
Однажды ей позвонил Адам, на этот раз из аэропорта перед вылетом в Нова Скотию, и удивленно спросил, почему Питер путешествует с Джилом Сандерсом, который собрал группу натуралистов для длительных исследований в лесах Боливии. Дана почувствовала, что комок подступил к горлу, и только смогла выговорить, что не имеет ни малейшего понятия.
— Он вернется, Дана, — это все, что сказал Адам. Но она не поверила, и ее сомнения подтвердились, когда группа вернулась в Лондон без Питера.
Дана подняла руку, чтобы постучать еще раз, но дверь распахнулась, и на пороге стояла женщина примерно ее роста. Из холла лился мягкий свет. Обе женщины молча смотрели друг на друга, пока собака, которой не терпелось войти в дом, залаяв, не кинулась в тепло.
— Дюк, веди себя прилично, — сказала женщина, настороженно рассматривая гостью.
У Даны пересохло в горле, и вспотели ладони. Она впервые увидела свою мать. Это была стройная женщина с продолговатым лицом. Ее волосы были стянуты на затылке в пучок. Дана заметила, что седые волосы перемежаются с золотистыми.
— Вам лучше зайти. Здесь холодно.
— Я — Дана.
Обе женщина заговорили одновременно, Дана заулыбалась, но мать уже отвернулась и повела ее в просторный холл с низким потолком. Покрашенный в белый цвет дощатый пол был покрыт коврами ручной работы, справа, рядом со стеной, стояла голая деревянная скамейка, под ней был аккуратно выставлен ряд рабочих башмаков, узкая деревянная лестница с вырезанными вручную перилами вела на второй этаж.
— Мы можем сесть здесь, — пригласила женщина и прошла впереди Даны в комнату, которая, очевидно, была главной в доме. Это была столовая, она простиралась по всей длине дома. У ближней стены располагался огромный каменный очаг, а в глубине, — две двери, ведущие из комнаты. В камине потрескивали березовые поленья. В середине комнаты стоял большой полированный стол, накрытый для ужина, вокруг — несколько стульев с высокими спинками. Пахло жареным цыпленком.
Дана сняла шубку и подошла к камину. Женщина протянула руку, и Дана отдала ей шубку, говоря:
