— Я не уверен, что доживу, — иронично усмехается Бармаглот.
И на всякий случай задвигает меня себе за спину.
— Тогда какого хера?! — взрывается отец.
— Тебя это не касается, Вовка. Это наше с Алисой решение. Мы достаточно взрослые, чтобы обойтись без благословения и разрешения. Просто решили, что вы должны знать, потому что не собираемся прятаться.
Вообще-то ничего такого мы не решали.
Я просто спросила, все ли у нас теперь «по-взрослому» и не откажется ли он от своего обещания.
Ну и вот так мы оказались в доме моих родителей, посреди урагана их справедливого негодования.
— И как надолго все… это? — Мама делает неопределенный жест рукой. — Пока кому-то не надоест корчить верность? Или пока одна ветреная голова не поймет, что разницу в возрасте нельзя прикрыть фиговым листком?
Ветреная голова — это обо мне.
Даже обидно, что собственная мать, от которой я никогда ничего не скрывала — за исключением Бармаглота — не помнит, что в моей жизни никогда не было ровесников. Что всем моим мужикам было за тридцать. И что им было за тридцать именно потому что меня привлекала разница в возрасте и моральная зрелость, которой у ровесников просто не было.
Хотя, один морально не зрелый «за тридцать» у меня тоже был.
Я до боли сжимаю кулаки, потому что думать о нем в такой момент — это слишком даже для «ветреной головы».
— Мам, когда у Барм… — Я откашливаюсь. — Когда у Марка все закончится, мы собираемся пожениться. Извини, что все «вот это» у нас надолго и серьезно.
— Ушам своим не верю, — хватается за голову она.
— Было бы проще если бы мы просто трахались втихаря?! — несет меня. — Чтобы все было чинно и благородно, потому что нельзя уводить чужих мужей? Потому что вы с Милой подружки? Потому что ты не сможешь сказать, что твоя дочка выбрала идеального молодого человека, а сошлась со взрослым мужиком?
От еще одной пощечины — тоже заслуженной — меня спасает широкая спина Бармаглота, за которой я прячусь, когда мать пытается до меня дотянуться.
— Тань, хватит, — предупреждающе понижает голос Миллер.
— Защитник выискался! — огрызается она.
— Ага, — спокойно отбривает Бармаглот. — Но Алиса со мной и, если нужно, буду ее защищать и от мамы с папой.
Отец краем глаза зыркает в нашу сторону.
Я знаю этот взгляд.
Это же мой любимый папуля, который всегда говорил, что мне нужен мужик со стержнем, ежовыми рукавицами и большим сердцем, чтобы меня любить.
Его лучший друг — явно не тот выбор, который он бы хотел видеть рядом со мной.
Но он знает Миллера.
Стержень в этом мужике точно есть.
Я потихоньку вынимаю руку из ладони Бармаглота, делаю шаг к отцу и порывисто его обнимаю. Он смиренно обнимает меня в ответ, потому что как бы там ни было — я всегда буду его маленькой любимой принцессой.
А про Андрея он еще тогда сказал, что мужик должен либо определяться сразу, либо не морочить женщине голову.
— Уверена? — спрашивает меня на ухо, скупо дозируя эмоции.
— Неа, — честно отвечаю я.
Но если в этом мире и есть мужчина, который сможет любить меня плохой, капризной и просто невыносимой, то это — мой Бармаглот.
Глава семьдесят шестая: Март
В этой жизни я не так часто делал глупости.
Обычно всегда вовремя включал голову и не разрешал эмоциям топить голос моего разума.
Тем более, когда дело касалось женщин.
Я бы даже сказал — особенно, если дело касалось женщин.
Но Лисица превратила мои мозги в кашу, которая вскипала и вываливалась за край котелка каждый раз, когда я вспоминай о ней или просто чувствовал тот же аромат духов, что и у нее.
В последнее время — все чаще.
Как будто рядом со мной поселился ее призрак и ходил по пятам невидимым напоминанием, то и дело подкидывая этот проклятый терпкий запах орхидей.
И я, как прыщавый пацан, сделал единственное, что не давало ей уйти из моей жизни окончательно.
Я подружился с ее лучшей подругой.
Той, которая пыталась нас помирить.
И как раз сижу в кафе, поглядывая на часы, потому что Таня опаздывает уже почти на полчаса. А мне, чтобы встретиться с ней, пришлось врать начальницу про чуть ли не смертельно больную троюродную бабушку, которую нужно срочно навестить в больнице.
Но эта девушка опаздывает постоянно.
Даже когда на улице солнце, нет никаких пробок — и она идет из спортзала в удобной обуви.
Когда Таня появляется в дверях, у нее вид человека, в одиночку разделавшегося со стаей паразитов: красная, взъерошенная, запыхавшаяся. Судя по одежде — опять с тренировки. В последнее время у нее прямо бзик на «качалке».
Бля, ну и вот зачем я столько знаю о женщине, которая нужна мне только как источник информации о моей Лисице?
— Привет и прости-прости! — Она плюхается на стул и поднимает руки как будто сдается.
— Всего-то полчаса моего времени, — иронизирую я.
Делаю знак официанту — и ей тут же приносят чай с веганским десертом без сахара.
— Как Алиса? — спрашиваю с нетерпением.
Сегодня целый день в душе какая-то тоска, словно кто-то сунул в грудь когтистую лапу и сжал в ней сердце.
И это полный пиздец, что я, циник и прагматик, вдруг начал думать такими высокими материями.
Таня сует в рот ломтик десерта, отпивает горячий чай и часто дышит, чтобы привести в порядок обожженный губы.
— Она выходит замуж, — говорит, почему-то глядя мне за плечо, словно вопрос задал кто-то стоящий там. — За Миллера.
— Что, блядь?!
Слишком громко.
На надрыве эмоций, которого в моей жизни вообще никогда не было.
Таня крутит пальцем у виска.
— Какой еще замуж?!
— Очень серьезный замуж.
— Да прекрати ты жрать! Объясни толком!
Подружка моей Лисицы прищуривается, из-за чего ее лицо становится похожим на карикатурного Колобка. Пытается встать, но вовремя успеваю поймать ее за руку.
— Извини, погорячился, — говорю миролюбиво.
Силой усаживаю обратно и молча жду, пока она успокоится.
— Я сама толком пока ничего не знаю, — наконец, продолжает Таня. — У Алиски вдруг проснулась странная загадочность и тайны от лучшей подруги. Надеюсь, ты держишь слово и ничего ей не сливаешь о наших «тайных встречах»? Если она узнает — мне крышка.
— Я держу слово.
Хоть миллион раз ловил себя на том, что хочу позвонить своей Лисице и сказать, что этот мужик ей совсем не идет. И что она с ним не будет счастливой, потому что она с ним — назло мне, а не от большой любви.
Таня считает так же, поэтому и согласилась быть моим шпионом.
— Ты же говорила, что у них все мутно, — еле разжимая рот, говорю я. Слова еще никогда так сильно не резали губы. — Что это не серьезно и что Алиса не пойдет против семьи?!
— Ну, знаешь, — фыркает Таня, — я все-таки просто подруга, а не Оракул.
— Да хоть горшок!
— Март, чё ты такой нервный? — Кажется, Таню вся эта ситуация даже забавляет. — Иногда женщины делают глупости.
— Замуж — это не глупости.
— Ты что, никогда не смотрел фильмы, где девицы сбегают из-под венца?
Она это серьезно?
— Предлагаешь, верить тупым бабским мелодрамам?
— Предлагаю перестать быть махровым сексистом, — хмурится Таня. Потом тщательно облизывает ложку, наклоняется ко мне через весь стол, так, что мы оказываемся нос к носу друг с другом, и шепчет: — Так что, если ты закончил со своими нападками на женские слабости, у меня для тебя есть хорошая новость — беспроигрышный план по возвращению Алисы.
Если и есть в мире вещь, в которую я не верю больше, чем в НЛО и призраков, так это — беспроигрышные женские планы. Особенно когда о них говорят вот таким тоном девушки, чьи мысленные способности я, мягко говоря, подвергаю большому сомнению. Это не Лисица, у которой в голове сотня цитат на все случаи жизни и привычка читать «Триумфальную арку» под тяжелый скандинавский рок. Это — Таня. Та самая невзрачная подруга, которая должна быть у любой школьной красотки.
