красных чертей перед глазами.
Кашлянув, отвожу взгляд от острых коленок, выглядывающих из-под светлой юбки, и продолжаю экскурс в историю семьи Бархановых.
— А это, — переворачиваю лист, — наш младший брат Кирилл.
— Обалдеть, — присвистывает она и бесцеремонно выдергивает альбом из моих рук, — вылитый Макс! Одно лицо.
На этой фотке Мелкому примерно, как моему сыну. Он сидит за столом и старательно улыбается на камеру.
— Как ангелок, — умиляется Вознесенская, а я нервно сглатываю, вспоминая, что этот «ангелок» нам устроил. — его взрослые фотки покажи. Интересно, каким вырос.
— Здесь нет взрослых фотографий, — закрываю альбом. Ищу фотографию на телефоне и протягиваю его Лере, — вот.
— Какой красивый парень. И улыбка такая добрая…Не то, что у некоторых.
Увы, внешность обманчива. И за доброй улыбкой младшего брата, скрывалось коварное, циничное чудовище.
— Стеф говорил, что помогал тебе с братом.
— Ох уж этот Стеф…
Кто-то огребет по полной, за то, что разбазаривает ценную информацию.
— Ты не думай, он ничего не рассказал, — тут же заверила она, — Хотя я его пытала.
Блин, почему мои ревнивые мозги тут же рисуют картину не просто пыток, а дикое садо-мазо?
— Я рад.
— Упрямый мужик. Сказал, что ты сам расскажешь, если захочешь, — роняет как бы невзначай, а сама ждет продолжения.
— Это информация только для членов семьи, — выдаю сурово, — хочешь узнать. Выходи замуж.
Я снова гоню коней? Наверное, да. Но как иначе? Когда до одури хочется забрать ее себе, полностью, безо всяких «но».
— Ни один секретик не стоит того, чтобы добровольно подписываться на такое. Так что перебьешься!
А вот это мы еще посмотрим.
Глава 27.3
Спустя час дикой возни и криков, они оба устают. Макс валяется на полу, стащив туда подушки с дивана, пес — рядом с ним. У него в зубах что-то деревянное, похожее на кусок мебели. Я даже не хочу думать, что это такое, и где он это взял. Мысленно смиряюсь с тем, что лохматое чудовище теперь будет громить мой дом на постоянной основе.
Лерка начинает все чаще посматривать на часы, и меня это нервирует:
— Куда-то собралась?
— Домой скоро пойдем. Есть и спать. Наверное, уже пора такси вызывать, — произносит с сомнением, — пока соберемся, пока доедем.
— У меня, по-твоему, нет еды?
— Это твоя еда, а нам наша нужна.
Я сейчас точно ее свяжу, кляп в рот затолкаю и посажу под замок.
— У меня отличная еда. И суп есть, нежирный, неострый, чтобы ребенок мог есть. И мясо, и даже запеканка.
Да. Я подготовился. Напряг повариху по полной. Сначала, когда я попросил приготовить что-то детское, она странно на меня посмотрела. Наверное, решила, что я себе на старости лет решил диетический день устроить, но потом ничего прониклась. А уж когда сообщил, что в гостях будет ребенок младше трех и, что я понятия не имею, чем его кормить, она вообще воодушевилась.
— Ни слова больше! — властно остановила мои кривые попытки объяснить, что к чему. И, решительно закатав рукава, направилась к плите, — сейчас, все будет!
Когда я появился на кухне спустя час, у меня чуть челюсть не выпала, потому что Тамара наготовила на роту солдат, и когда я сдавленно поинтересовался для чего, пояснила:
— Все детки разные. Кто-то одно не ест, кто-то другое. А тут хоть что-то да понравится, а остальное…, — выразительный взгляд в мою сторону, — Для разнообразия.
Пюре с паровыми котлетами, овощной суп, салат из тертой моркови со сметаной. Я все это с детства не ел, аж слюна потекла.
— Нет, Демид. Мы домой, — уперлась Лера, — не будем тебя стеснять.
— Вы не стесняете.
— Думаешь, я не вижу, как ты косишься на дверь и мечтаешь, чтобы мы поскорее свалили.
— Я смотрю на дверь с одной единственной целью. Пытаюсь вспомнить, а запер ли я ее, чтобы вы не сбежали.
— Смешно.
— Обхохочешься.
И да, я ее действительно запер.
— Мам! — внезапно встревает Макс, — я не хочу домой.
— Надо милый, надо.
— Я хочу тут.
Да-да, парень, уговаривай мамку. Я обещал, что не стану давить, а тебе-то можно, тебя она точно простит за все, что угодно.
— Дома игрушки.
— И тут игрушки.
— Супчик твой любимый…
— У меня тоже супчик есть, — как бы невзначай роняю я, — и пироги есть. С курагой. И тортик
При слове тортик у него загораются глаза.
— Эй, — Лера пихает меня в плечо, — это запрещённый прием!
— На войне все средства хороши, — развожу руками, не испытывая ни малейшего угрызения совести.
— Мы разве воюем, Демид?
— Еще как.
И я намерен победить в этой войне.
— Максюш — на присаживается рядом с ним на ковер, — нам и правда пора.
— Не хочу, — он капризно надувает губы и обнимает Роя за шею, — я тут останусь с ним.
— Ему будет грустно без тебя.
— Ты манипулируешь им! — возмущается вознесенская. У нее сердито блестят глаза, а на щеках пятнами проступает румянец.
— Не манипулирую, а ищу союзников.
Она фыркает и отворачивается. Наблюдаю за тем, как заправляет за ухо светлую прядь и в очередной раз ловлю себя на мысли, что хочу снова видеть ее рыжей, с непослушной кудрявой гривой, вспыхивающей как пламя от каждого солнечного блика.
— Максим, — уже строго, — давай, собирай игрушки и поедем.
Я стекаю с дивана, опускаюсь на ковер рядом с ними. Наши с Лерой колени снова якобы случайно соприкасается, и она снова вздрагивает, краснея еще сильнее.
Давай, упрямая ты зараза, оставайся. Я же не кусаюсь. Хотя вот за эту коленку бы прикусил, прошелся бы губами по шелковому бедру, медленно поднимаясь выше, прихватывая кожу и тут же сглаживая языком...
Тормози! Стоп!
Я в очередной раз напоминаю сам себе, что собрался стать другим человеком. Не дровосеком!
Мне нужно чтобы она расслабилась, привыкла и перестала воспринимать меня, как огнедышащего дракона, с которым надо постоянно бороться.
Я устал и хочу мира, поэтому выбрасываю белый флаг.
— Лер, оставайтесь. Вечером я вас сам отвезу.
Я бы не против, чтобы остались насовсем, но буду рад и до вечера.
