кажется.
Федор затравленно озирается. И правда в том, что я даже не могу на него злиться. Хотела бы, но не могу. Я же знаю, каким богам он молится… Я все-все про него знаю.
– Вот уж сто процентов. Не так… Посмотри.
– Что это? – его голубой взгляд мечется от папки на столе к моим глазам. Что ты в них пытаешься разглядеть, мальчик? Понимаешь ли ты хоть что-нибудь? Верный мальчик. Упрямый мальчик…
– То, что ты ищешь. Ну же, открывай.
– Это ее реципиенты? – он задыхается.
– Угу. И как видишь, этой… твоей в нем нет. Просто хочу, чтобы ты знал. И был осторожней на будущее.
– Постой! Ты куда? – хватает меня за руку. – Какой такой, к черту, моей?!
– Той, которую ты ждешь. Эта барышня врет.
– Почему врет? Она же тоже наверняка не знает…
О, Фед. Святая ты простота.
– Она знает, когда ей позвонили. И не может не понимать, что к тому моменту сердце Лизы уже бы отбраковали. Надеюсь, у тебя больше нет вопросов?
– Зачем ей было врать? Это же…
– Бесчеловечно? – подсказываю я. – Ну, знаешь, иногда так случается. Люди делают больно другим…
– Дина… Я… – в глазах Феда сквозит отчаяние. – Ты подумала, что у меня что-то есть с этой…
– У тебя на аватаре фото, сделанное в самолете. Ты весь с ног до головы в Жакмюс…
– В Жак… ком?
– Да неважно. Девочка ж из деревни, ей красивой жизни хочется. А тут ты… Весь такой в страданиях. Легкая добыча… Если знать, под каким соусом все подать. А она знала. Ты сам подсказал рецепт.
– У меня с ней ничего не было! Ты что, не слышишь?! И даже мыслей таких... Как только тебе это в голову пришло?
– Ну, да… Как? – кривлю губы. – Знаешь, сейчас ты должен сказать, что все это время любил только меня. Для большей убедительности.
Отчаяние на лице Феда трансформируется в… я бы сказала, в ужас.
– Но так и есть, – шепчет он. И мое сердце вываливается из груди, отскакивает от колен и шмякается под стол бесполезным куском мяса.
– Хорошая попытка. Я могла бы поверить. Но знаешь, в последнее время я столько себе врала… – качаю головой, удивляясь сама себе, останавливаюсь взглядом на его руке, продолжающей с силой сжимать мое тонкое запястье. – Отпусти меня.
– Нет! Пока ты мне не объяснишь, какого черта себе придумала?!
– А. Ну, это несложно. Хочешь знать? Пожалуйста! Я думаю, ты до того спятил, что ищешь Лизу в других. Во мне. В этой ушлой девице. Но я не стану притворяться тем, кем не являюсь, даже ради твоей любви. И, кстати, если ты еще раз заглянешь в папочку, увидишь, что печень Лизы пересадили некоему Тимуру Асланову, а не мне… Единственное, что нас связывает с Лизой, так это то, что она умерла в день, когда я, напротив, получила шанс выжить. А теперь… убрал руки… Моя охрана и так мечтает тебе их переломать. Не давай повода.
– Я не понимаю. Дин, эй… Ты чего? Я же… я искал ее, чтобы проститься. Я… я правда тебя люблю. Я… ты куда?
– Тебя это больше не касается.
– То есть… подожди. Ты что, меня бросаешь?
Нет, его непонимание выглядит даже трогательно. Жаль, во мне нет никаких чувств. Душа выжжена. Ничего… Ничего нет. Я – пустота в пальто.
– Ну, это как-то драматично. Не находишь?
– Нет. Не нахожу. – Надо же, огрызается! – Я вообще ни черта не понимаю... Я же просто хотел поставить точку в истории с Лизой, чтобы быть с тобой! Ты слышишь меня?! Ты вообще меня слышишь?!
Не слышу. Наверное, это и есть предел.
– Убери руки.
– А дети?! На них тебе тоже насрать? И их выбросишь из своей жизни? Вот так… – Фед вскакивает, машет руками. А ведь на нас и так все смотрят.
– Вы можете жить в доме на озере сколько хотите. Уверена, к нему они привыкли больше, чем ко мне. Прощай.
Я все-таки ухожу. Он бросается следом. Охрана не дает и близко ко мне подойти. И, наверное, если бы я обернулась, то увидела бы безобразную сцену. Но я всегда ухожу не оглядываясь.
Дальше сплошная механика… Номер в блок. Нет, три номера… Выдирая с корнем рывком. Хорошо хоть домой не надо. Документы с собой, а вещи всегда можно купить новые. Ну а дальше всего одна остановка на дозаправку, и Дублин. Я училась здесь в школе, хотя Ирландия не самое популярное направление для учебы богатых детишек. Просто однажды побывав в этой стране как турист, я захотела остаться на более длительный срок. Потом было много всякого. Но на зеленых просторах Ирландии я всегда ощущала себя как дома. Я надеялась, что если где мне и станет лучше, то только тут, среди скал, омываемых океаном. Но время шло, а лучше не становилось. Я старалась больше бывать на воздухе, здесь он свежий и до того соленый, что аж на языке горчит. Но вместо прилива сил и приятной усталости после долгой прогулки чувствовала лишь изнеможение. Аппетит пропал. Меня все время мутило. Я глотала свои таблетки, с трудом доползала до кровати, где, свернувшись калачиком, пыталась себя убедить, что ничего не случилось… Что тревожные симптомы мне просто чудятся. Что мутит меня от непривычной еды, усталость – от моей чрезмерной активности, а цвет кожи – работа солнца и ветра. О, какие у нас здесь ветра!
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я перестала себе врать и признала, что мои проблемы со здоровьем вернулись. Что я уже почти труп, что я и шевелюсь-то исключительно из упрямства. Потому как негоже королеве умирать в луже собственной мочи.
– Дина Владимировна! Дина Владимировна!
– Борь, да она в отрубях. Тут, блядь, скорую надо…
– Знать бы еще, как ее вызвать. Попробую сто двенадцать. А ты Вакуленко набирай…
– Мы ее до дому в жизни не довезем!
– А какие у нас варианты?
Федор
Господи, сколько раз я потом жалел, что тогда не удержал
