— Не двигайся! — кричит кто-то за спиной, и я резко останавливаюсь с поднятыми руками.
И вот только тут птичка как будто резко понимает, что происходит. Мгновение — и её безжизненные до этого глаза распахиваются в диком ужасе.
— Нет, — подрывается на ноги и уже пробует метнуться ко мне, когда неожиданно мне приходит на помощь тот, от кого помощи ждал меньше всего.
Яр двигается наперерез и перехватывает Лину, поднимая в воздух. А у меня точно рефлекс срабатывает дёрнуться вперёд и вырвать её из рук Рогозина, хотя он и держит её только из-за меня. Потому что Лина кричит. Кричит так, что все внутренности в мясорубку.
Сука… со всей силы зажмуриваюсь, челюсть стискиваю до скрежета и жду. Пара секунд и я слышу:
— Опусти камень, парень и повернись.
Так и делаю.
— Нет! Егор, пожалуйста! Нет! Не делай этого! Это я, это всё я! — истерично вопит Лина, и мне приходится прикладывать невероятные усилия, чтобы оставаться неподвижным. — Пожалуйста! Не надо!
Мужик в форме в прямом смысле слова в ах*е. Таращится на меня недоумевающем взглядом, прежде чем попробовать заглянуть за мою спину, но я не даю ему туда даже взглянуть. В сторону телом двигаю, наперерез и взглядом непробиваемым буравлю.
— Ну? — тороплю его, вытягивая руки.
— Нет-нет-нет, это я, это всё я! Не смей, Егор, не смей так поступать со мной!
И это блин работает! Мужик явно теряется, смотрит на тех, кто за его спиной. А там, мать вашу, уже целая орда собирается.
Полиция, охрана, гости…
… — Вызывай скорую, — слышу идут распоряжения.
В то время, как Лина продолжает тянуть внимание на себя.
— Бл*ть, будем принимать или я могу считать, что мне сошло всё с рук?
Вот так я наконец окончательно напрашиваюсь на наручники. Меня складывают пополам, заламывая руки за спину и начиная осведомлять, за что именно задерживают.
Лина продолжает кричать, но это всё уходит на далёкий план, так как меня начинают выводить двое полицейских.
Все гости смотрят в упор на меня, и каждый из них даже и не думает, что это мог сделать не я. Большего мне и не надо.
Ну что, стерва хотела устроить цирк? Пусть, сука, получает свою долбанную минуту наслаждения, пока не поймёт, что её месть пришла к тому, с чего и началась. Надеюсь, ублюдок не выживет.
Глава 49. Егор
— Егор Эдуардович?..
Алексей во всю таращит на меня глаза, смотрит так, будто не знает, что сказать. Думает, что это его вина.
— Если бы я знал, я бы…
— Найди отца, ему скорее всего нужна скорая, — выдаю, пока мы проходим до мусорской машины.
Меня ведут быстро, точно думают, задержись на одну лишнюю секунду, забрать меня уже не получится. Алексей идёт всё время рядом, ругается и раздаёт мои распоряжения ребятам.
— К Лине охрану, чтоб ни на шаг, ясно? Пусть ночуют под окнами и у двери. Белобрысую стерву за ворота, без промедлений, даже под предлогом вещи забрать в доме не оставлять, ясно?
Алексей моргает. Не ясно.
— Олесю, — цежу сквозь зубы.
Похрен, что она Алиса, из принципа эту дрянь никогда по имени не назову.
— Но Эдуард…
— Прямо сейчас! — меня подводят к машине, распахивают дверь и начинают толкать, чтобы сел, и вот тут я только сопротивляюсь. Пока не буду убеждён, что эту суку отсюда точно уберут, хрен я куда уеду. — Сопоставляй живо, отцу скорую, дрянь — за ворота. Усёк?
К моему задержанию подключается второй, Алексея собой загораживает.
— Сядьте в машину! — давит мне на плечо сотрудник.
Но я его игнорирую, пытаюсь выглянут из-за его мощной туши, как слышу:
— Не переживайте, всё будет сделано. Адвокат уже в пути.
Вот и нихрена он не в пути…
Сколько? Два дня так точно уже в потолок плюю. Распорядок один: допрос, обед, камера. Или нет, это что-то среднее между общественным туалетом и вокзалом.
Деревянная лавочка, подушки для таких гостей, как я, не предусмотрено, как и просьбы что-то съестное купить в их местном киоске (между прочем законное право, знаю, проходил), стол, скамейка, перегородка, толчок. Мизерное окошко и ублюдские то ли жёлтые, то ли грязно оранжевые стены.
Изолятор временного содержания на все пять звёзд в рейтинге самых у*бищных обезьянников.
И почему я не удивлён, что меня увезли на окраину города? Они бы ещё в соседний посёлок меня запихнули. Что, кстати, уже опровергает мои убеждения. Не так уж хорошо и постарались.
Права? Три «ха» просто. В принципе, другого я и не ожидал. Даже был бы разочарован, столько усилий и все по закону?
Ещё сутки помаринуют при себе, чтобы я все же написал чистосердечное по клубу, в придачу к причинению тяжкого вреда, так как этот урод капец каким живучим оказался, и я уверен, отправлюсь в СИЗО. С предупреждением, год накинут к двум, а вот с чистосердечным, что я стабильно дерусь на закрытом ринге… Плюс, ещё и владею им. С хорошим адвокатом пять, но что-то в последнем я уже начал сомневаться.
Звонков не разрешают, так что узнать, что с отцом, не могу. И это пугает, потому что тут вариантов немного: либо он пострадал хуже, чем я думал, либо он наконец сделал то, что обещал все последние года.
Опять же… запись. Я не просто так раскручивал стерву на разговор. Если отец покажет эту запись ублюдскому отцу-прокурору, то я имею огромный шанс отделаться условкой. И про клуб никто даже не узнает.
Но что самое хреновое — я не знаю, что с Линой. И это закручивает кровь каждый раз, как вспоминаю наши последние секунды. Потому что я — настоящий гандон: промурыжить девочку столько времени из-за собственной долбанной драмы, пробыть с ней пару дней и бросить на несколько лет?
Чую, без бронежилета к птичке в будущем лучше не приближаться.
А если она узнала, что всё это произошло, потому что я не научился пользоваться нормальными презервативами…
Твою мать, в голос заржать хочется.
Истерично, конечно же. В своей адекватности я искренне начал сомневаться часов так двенадцать назад, когда провёл тридцать шесть в разговорах с самим собой. Давно не рефлексировал, хотя точно стоило бы, может вовремя бы остановился. И не привёл себя сюда…
Этот потолок, мать его… смотреть на него уже невозможно, раза четыре сосчитал, сколько на нем трещин.
— Нравится вид, сынок? — звучит внезапно над головой, и я опрокидываю её, чтобы глянуть на отца по ту сторону решетки.
Ну надо же, бл*ть, само явление Христа народу. Выглядит, к слову, на твёрдую пятёрочку. Даже ещё лучше, чем тогда, когда видел его в последний раз. Немудрено, выспался, наверное, за все последние лет десять.
— Не особо, вот утром, когда солнце подсвечивало паутину, было самое то. А так… — кривлю губами, так и оставаясь в той же лежачей позе. Возможно только потому что моя спина стала настолько же деревянной, как лавка под ней. Боюсь, если двинусь, позвоночник рассыпется. — Жаль, что ты не приехал пораньше, вместе бы полюбовались.
— Прости, занят был, — не роняет планку отец, — полгорода обмотал, чтобы отыскать для тебя самые надёжные.
Чего?.. Но я даже бровь заломить не успеваю, когда в меня летит какой-то квадрат. А потом едва не лишаюсь костей руки, потому что сам забываю свои предостережения резко не двигаться, ловлю скользкую коробочку.
Верчу ее в руках несколько секунд. Чёрная, с единственным пером на упаковки.
— Издеваешься? — запрокинув голову обратно, спрашиваю отца. — Да я в киоске на остановке куплю надёжней, — не упускаю возможности ответить тем же. — К тому же, ты запоздал на годиков так восемь с разговором о пестиках и тычинках. Но ты можешь отблагодарить хорошим пожертвованием Браззерс, что они выполнили твою работу за тебя. А то им ещё не одно поколение воспитывать.
Отец усмехается.
— Нет, спасибо, увольте. Ещё десятки таких, как ты, и можно смело будет объявлять демографический взрыв.
— Ха-ха, — говорю вообще без смеха. Это может длиться бесконечно. — Ты пришёл поговорить о ситуации с рождаемостью? Так зря. Прости, я, как выяснилось, могу её только понизить.
