Если бы Бог вернул ее мне, я бы никогда ее не отпустил. Не к насилию, гневу или жадности. Не к пороку или добродетели. Даже до смерти.
Я буду охранять ее, я обещал Всемогущему, и я сделаю это, держа ее рядом со мной и охраняя ее до моего последнего гребаного вздоха.
Тем не менее, мне не нужно было, блять, чтобы Би Джей напоминал мне о темных голосах в моей голове, говорящих, что я ей не гожусь, и где, черт возьми, он сам начал думать об этом дерьме?
— У тебя ко мне проблемы, Блэкджек? — спросил я.
Что-то темное мелькнуло в его глазах, а затем убежало, как добыча.
— Извини, брат, тебе не нужно мое дерьмо.
— Чертовски верно, он этого не делает. — Бак снова ударил его, на этот раз сильно в плечо. — Закрой свой рот, пока я не скажу тебе, блять, открыть его снова.
— Президент, здесь есть кое-кто, кого тебе нужно увидеть, — сказал Аксмэн, поднимаясь по ступенькам.
— Кто?
— Лисандер Гаррисон.
Я сразу же помчался вниз по ступенькам к главным воротам. Этот ублюдок стоял там и разговаривал со злобно выглядещем Новом.
— Какого хрена ты здесь делаешь? Лучше бы, блять, объяснил, почему ты был с теми ублюдками, которые убили моего брата и отправили мою девушку в больницу, — прорычал я, поднимая ублюдка ростом шесть футов два дюйма за шею и плечо и запихивая его в сетчатый забор.
Он моргнул, глядя на меня, спокойный, насколько это было возможно, черт возьми.
— Так и есть.
— Тогда начинай говорить.
— После того, как вы отпустили меня и сказали, чтобы я потерялся навсегда, офицер Дэннер подобрал меня, когда я убегал из города. Сказал мне, что ему нужна моя помощь, чтобы покончить с Ночными охотниками навсегда.
Бак фыркнул позади меня.
— Как будто копы могли сорвать подобную операцию. Гребаные свиньи.
Блэкджек рассмеялся своим нервным, отрывистым смехом.
Я повернулся, чтобы посмотреть на него, и обнаружил, что он вспотел, переводя взгляд с Лисандера на меня и обратно, как будто мы играли в теннис.
Он был под кайфом, как гребаный воздушный змей, и что-то насчет того, чтобы старший брат был вовлечен в клубный бизнес, всегда казалось плохой гребаной идеей.
— Поставьте его в холодный гребаный душ, пока он не упал и не умер, — приказал я Присту, который немедленно начал действовать, его лицо исказилось от отвращения, когда он оттащил твикер прочь.
— Ты собираешься сказать мне, где прячутся эти гребаные ночные охотники? — спросил я, поворачиваясь обратно к Лисандеру.
— Нет, — сказал он. — Но в основном потому, что у них здесь нет оперативной базы. Сейчас у них есть клуб в Ванкувере, но они не переедут, пока не выгонят тебя оттуда. Как я уже сказал, я работаю с Дэннером, и даже копы не могут установить их местонахождение.
— Какого хрена тебе помогать Дэннеру? Ты думаешь, я врал, когда говорил тебе, что закопаю тебя в землю, если ты еще раз покажешься на входе?
— Хотел иметь возможность снова посмотреть своей сестре в глаза и сказать ей, что я все сделал правильно.
— И как ты делаешь все правильно? Насколько я могу судить, мой брат мертв из-за тебя, — прорычал я ему в лицо.
— Я знаю. Мне так чертовски жаль. Но Эйс — маньяк, и независимо от того, как долго я с ним езжу, я не могу предсказать, что этот высокий ублюдок собирается сделать. Кто-то сказал ему, что твои девочки были в том домике. Один из Падших.
— Черт, — прорычал я ему в лицо и крепче сжал его шею. — Кто!?
— Не знаю. Все, зачем я пришел сюда, это чтобы сказать тебе, что Дэннер — хороший полицейский, и, между нами двумя, мы чертовски близки к тому, чтобы прижать их.
— И что, черт возьми, ты хочешь, чтобы я с этим сделал?
Я уставился на его шею, чтобы сконцентрировать гнев, угрожающий захлестнуть меня. Я уставился на пульс на его шее, бьющийся под моим большим пальцем, и подумал о том, как легко было бы свернуть ему шею. Я делал это раньше; это было не так сложно, как вы думаете.
— Один из игроков, Уоррен, неравнодушен к Луизе… — Его голос сорвался, потому что теперь моя рука была прижата к его трахее.
— Ты смеешь, блять, упоминать ее имя, когда она, блять, едва дышит? — Я сказал тихо. — Не думаю, что ты понимаешь, что я гребаный монстр, Зандер, и я не боюсь убить человека. Даже тот, кто родственник женщины моего сына, или тот, кто в постели с гребаной полицией. Я сверну тебе шею и отправлю тебя к свиньям в рекордно короткие сроки. Ты знаешь, что свиньям требуется восемь минут, чтобы съесть взрослое тело?
Наконец, в его глазах появился страх, и его тело провоняло им, потом и еще чем-то металлическим.
— Ты возвращаешься к Дэннеру и говоришь ему, чтобы он добивался своей славы сам, блять. Падший не помогает никому, кроме своих, — прорычал я, затем оттолкнул его, прежде чем задушить его, и ушел, чтобы выместить свое разочарование на гребаном боксерском мешке вместо гребаного лица Гаррисона.
Глава тридцать восьмая
Луиза
Я проснулась в слезах.
Не было никакого промежутка между бессознательным состоянием и бодрствованием.
В ту секунду, когда я открыла глаза, я поняла, что Мута там не будет, потому что Мут был мертв.
Я не могла вспомнить никаких других подробностей той ночи, которые, как позже сообщили мне врачи, были нормальными после травматического события, но я сразу и жестоко вспомнила, что Мут был мертв.
Слезы горячо текли по моему лицу, обжигая так сильно, что я думала, они оставят шрамы. Часть меня хотела, чтобы они это сделали. Я чувствовала себя изуродованной болью его потери.
Мне потребовалось несколько минут глубокого, прерывистого дыхания, чтобы открыть глаза и осмотреть больничную палату вокруг меня.
Все были там.
Вся моя семья.
Харли Роуз свернулась калачиком на диване, положив забинтованную икру на колени Кинга, а голову — на плечи Крессиды.
Беа сидела в колыбели на руках Новы у стены в длинной шеренге байкеров — Сай, Лэб Рэт, Кёртан, Бат, Прист и Бонер — которые тянулись через открытую дверь в коридор.
Руби лежала на земле рядом с моей кроватью, завернутая в тонкое больничное одеяло, а Лайла свернулась калачиком позади нее для тепла и уюта. Майя свернулась калачиком на коленях Бака в огромном кресле, которое кто-то притащил из другой комнаты, а Ханна, Клео и Тейлин лежали, свернувшись, как котята, на диване у ног Кинга.
Они все спали.
Даже мой монстр-хранитель.
Он сидел в кресле, которое было слишком маленьким для его огромного телосложения, верхняя половина его туловища развалилась на кровати рядом со мной, одна из его больших рук обвилась вокруг моего бедра, а другая крепко переплелась с одной из моих собственных.
Даже во сне его красивое лицо было напряжено от беспокойства. Я прижала пальцы к складке между его густыми бровями и к вееру морщинок возле глаз, но он не проснулся.
Мне стало интересно, как долго они там пробыли.
— Тебя не было несколько дней, милая, — произнес знакомый голос с порога.
Я не могла бы быть более шокирована, увидев свою маму, стоящую там, не только потому, что она была там, но и потому, что на ней не было косметики — чего я никогда не могла припомнить — и она была одета в спортивный костюм. Это было дизайнерское платье, но все же моя мама в свой худший день не носила ничего более повседневного, чем брюки.
— Мама? — прохрипела я сквозь болезненно пересохшее горло.
Она бросилась так быстро, как только могла, пробираясь сквозь спящие тела на земле, ко мне, чтобы налить мне чашку воды из кувшина на прикроватном столике.
— Держи, милая, — сказала она, поднося его к моим губам для меня.
У меня был момент дежавю, когда я вспомнила, как она делала то же самое для меня, когда в детстве у меня впервые диагностировали рак.
Когда я закончила, я отвернулась и спросила:
