— Но мне в голову не приходило, что все так ужасно кончится. Услышав, в чем дело, он побледнел, но тут же пришел в себя и даже обнял меня и сказал, что я не виновата и что Митчел сделал жертвами нас обоих, как, должно быть, и задумал с самого начала. И добавил, что мы можем все исправить и продолжать жить дальше, словно ничего не случилось.
— Но что же все-таки произошло?
— Я сказала, что вряд ли смогу вынести такое испытание как аборт.
— И что было потом?
— Он как с цепи сорвался, — глухо пробормотала Кейт и заметив, что кофеварка переполнилась, поспешно завернула кран и включила свет. — Ты когда-нибудь задавалась вопросом, каким образом спокойный, уравновешенный человек вроде Эвана способен запугать противную сторону в суде?
— Я задавшись вопросом, почему все считают его таким хорошим адвокатом. Повернись, чтобы я видела твое лицо, — попросила Холли, кладя руки на плечи Кейт и вынуждая ее повернуться.
— Можешь больше не гадать, — посоветовала Кейт, громко сглотнув. — Сегодня я получила некоторое представление о том, как он ведет перекрестный допрос. Он начал с быстрых, глубоких надрезов скальпелем, припомнив все те глупости, которые я успела наделать за все прошедшие годы и с которыми он был принужден мириться. Ну а потом вооружился бензопилой и уже не миндальничал. Осыпал меня всеми мыслимыми ругательствами и орал так громко, что, должно быть, его крики разносились по всему этажу. Наконец, он велел мне убираться и больше не показывать туда носа.
— Грязный лицемер! Только не воображай, что он был верен тебе все эти четыре года! О нем ходило много слухов, и все на одну тему!
Кейт отвернулась и взяла сахарницу и две чайные ложки.
— Это всего лишь слухи. А на деле это я подлая и грязная, а не он.
— Но ведь он был готов продолжать «мириться» с твоими недостатками, согласись ты сделать аборт!
— Да. Определенно, — кивнула Кейт, пытаясь выглядеть беспечной. Но вместо этого казалась бесконечно измученной. — Мне даже показалось, что аборт в его представлении это некий род мести: убийство ребенка Митчела — плата за оскорбление Эвана и моей гордости.
— Плевать ему на твою гордость. Все дело в гордости Бартлеттов. Бьюсь об заклад, он был бы куда меньше оскорблен, если бы тебя обрюхатил кто-то, кого он считает своей ровней.
Кейт почти улыбнулась на это. Почти, но не совсем.
— Сколько раз я тебе говорила, что Эван двуличный…
— Не надо, — перебила Кейт, снова хватаясь за кофеварку. — Мне мерзко вспоминать, как он обошелся со мной, и я не вернулась бы к нему, даже если бы он на коленях молил меня об этом. Но он был совершенно раздавлен. Я глубоко ранила его на Ангилье, когда обо всем рассказала, но сегодня он был просто уничтожен.
Они молча уселись за кухонный стол, ожидая, пока будет готов кофе. Кейт подвинула Холли кружку и сахарницу, после чего подхватила свою кружку и устремилась в спальню.
— Ужасно не хочется оставлять тебя, но мне нужно одеться и ехать на работу.
— Не нужно. С самого своего приезда ты каждый день работаешь до полуночи.
— Но два дня назад мы смотрели кино, и я брала выходной.
— Ну да, в воскресенье, когда ресторан закрыт! Можно же пропустить хоть один вечер!
Кейт повернулась, посмотрела на кружку в своей руке и рассерженно пожаловалась:
— Я все время хочу спать, так что глаза сами собой закрываются и ноги подкашиваются. И еще я беременна, потому что вообразила себя влюбленной в мужчину, оказавшегося безжалостным, жестоким, развратным чудовищем. Если на свете есть Бог, у меня будет выкидыш!
И тут словно прорвало плотину: Кейт прижалась к Холли и громко зарыдала.
— Даже если бы я и хотела сейчас ребенка, все равно страшно подумать, какие гены он унаследует от своего папаши. Он м-монстр!
— Знаю, — кивнула Холли, улыбаясь и гладя Кейт по спине. — А теперь пойдем в гостиную. Позвонишь в ресторан, я выберу фильм, а потом переночую у тебя.
Холли остановилась на «Красотке», потому что фильм был легкий и хорошо кончался.
— Не могу я родить этого ребенка, — прошептала Кейт с дивана, и к тому времени, как Холли вставила кассету и обернулась, она уже спала.
— Пойдем, Макс, — позвала Холли. — Не знаю, как насчет тебя, а мне требуется что-то покрепче кофе. Сделаем набег на винный погреб!
И с этими словами она вернулась на кухню, но не успела добраться до полочки с напитками, как кто-то громко посту— чал в дверь. Холли от неожиданности подскочила, но, надеясь что это Эван, возможно, приползший сюда на голенях, открыла дверь. И удивленно отступила. На пороге стоял мрачный седовласый мужчина лет шестидесяти в облачении католического священника: черный костюм и белый воротничок.
— Господи! — взорвалась она, когда первоначальный шок сменился раздражением. — Что это с вами, праведниками? Или вы в каждой бочке затычки и подключены к каждой акушерке в этом городе? Убирайтесь! Она сама способна решить за себя!
— Вы, должно быть, Холли, — кивнул священник, слегка улыбаясь.
— И нечего меня пугать! Оставьте свои брошюрки на крыльце, и, обещаю, она их получит, — буркнула Холли, пытаясь закрыть дверь. Но он взялся за дверную ручку.
— Я отец Донован, дядя Кейт. Вчера она приходила ко мне, но меня не было дома. Моя экономка сказала, что Кейт выглядела расстроенной. На мои звонки она не отвечает. А теперь могу я войти?
Пристыженная, но полная решимости Холли отступила, открыла дверь и прошептала:
— Кейт сейчас спит, и, кроме того, ей сильно нездоровится. Я не хочу ее будить. Если желаете подождать, пройдите на кухню.
Священник молча последовал за ней.
Холли закрыла кухонную дверь и тихо спросила:
— Хотите кофе?
— Нет, спасибо. Насколько я понял, Кейт беременна?
Бунтарка по натуре, Холли питала мало уважения к религии и еще меньше — к ее служителям.
— Вам придется обсуждать это с ней, отец Донован, — объявила она, не давая себя запугать. Полочка с винами находилась в углу комнаты, и она, бесцеремонно вытащив бутылку красного вина, принялась ее открывать. При этом Холли пыталась вспомнить, кто не одобряет алкоголя — католики или баптисты. — Мне сейчас очень грустно из-за Кейт. Вот я и собираюсь утопить свою печаль в большом стакане вина, — предупредила она. — Надеюсь, вы не возражаете.
Судя по тону, даже посторонний мог заключить, что ей в высшей степени плевать на все возражения.
— Собираетесь выпить всю бутылку сами?
— Возможно. А что?
Не доведавшись ответа, она обернулась и неожиданно обнаружила, что смотрит прямо в глаза, такие же зеленые как у Кейт, но исполненные веселого любопытства.
— Если, не осилите всю бутылку, — пояснил он, — я бы мог разделить ее с вами. Выпьем по стаканчику, пока Кейт не проснулась.
