И если говорить честно, то это был всем поцелуям поцелуй. Настоящий. С чувством. С переживаниями.
Сначала Форд как будто говорил, что мои фотографии на самом деле великолепны. Но потом что-то случилось, и у меня перед глазами заплясали звездочки. О'кей, может, и не настоящие, правильной формы, звездочки — скорее радужные крапинки света. Как когда отсидишь ногу, начинаешь разминать ее — и ее как будто колют сотни тысяч крошечных иголочек. Целуясь с Фордом, я чувствовала нечто подобное — только без боли, без иголочек, просто точки ярчайшего света. Я видела их перед глазами и ощущала по всему телу.
Потом Форд отстранился от меня. Он выглядел слегка растерянным, но явно не испытывал того, что испытывала я. Я изобразила равнодушие. И все же я не в силах была отвести от Форда взгляд и сделала крохотный шажок к нему. Не представляю даже, чем бы все это могло закончиться, если бы я не поскользнулась на ровном месте. Я посмотрела под ноги: на траве были рассыпаны черные колечки маслин. Очевидно, Форд соскреб их с открытых пирожков, которые напек Ноубл — на двадцать восемь человек, по числу заключенных в его тюремном блоке, как он сказал. Ничего не поняла. Вечером после моего второго видения мы с Фордом покупали пиццу, и он заказал тройную порцию черных оливок, объясняя это тем, что очень их любит. Памятуя об этом, я попросила Ноубла погуще посыпать пирожки оливками. Так почему же Форд их выбрал и выбросил?
Я не успела спросить: Ноубл заявил, что проголодался, а это означало, что мне, литературному ассистенту, опять придется топать на кухню и вкалывать у плиты.
После обеда я продолжила исполнять обязанности, которые приличествовали моей престижной должности личного помощника знаменитого писателя: я пошла стелить всем постели. Форд не заботился о том, кто где будет спать, и это пришлось опять-таки решать мне. А потом выяснилось, что в доме не хватает белья, чтобы постелить всем, и мне придется в восемь вечера ехать за покупками, а Тудлс и Тесса изъявили желание отправиться со мной, и я поняла, что это дело займет не час, а целых три. Я размечталась о том, какую большую прибавку потребую с Форда.
В десять тридцать мы вернулись домой. Тудлс и Тесса притащили четырнадцать коробок мороженого — они не смогли оставить без внимания ни один аромат. А я поплелась наверх стелить постели.
Ноубл и Форд наконец-то закончили все, что они там делали в кабинете Форда — неужели играли в железную дорогу? — и Ноубл помог мне с постелями. Хотя я прилично измоталась, Ноублу удалось меня рассмешить. Он заметил, что я выместила раздражение на кредитке Форда. Ну ладно, может, мы и вправду повеселились с Тудлсом и Тессой, нагружая тележки постельным бельем и принадлежностями для ванной. Втаскивая трофеи наверх, Ноубл сказал, что строительный подрядчик не сумел бы набить пикап плотнее, чем я. Глупо с моей стороны, но я почувствовала себя так, словно мне отвесили комплимент, и это мне не понравилось. Если я уже начинаю думать как Ньюкомбы, надо линять из города немедленно!
Ноубл вооружился электродрелью, которую я купила (так, на всякий случай), и повесил карнизы, а я в это время орудовала утюгом (дорогущим, самым навороченным, какой нашелся в магазине), отглаживая шторы. Должна сказать, когда мы все повесили, комната Тудлса преобразилась. Я купила ему постельное белье, шторы, половички и банные принадлежности с рисунком из жучков. Ну, точнее, не я купила, а они с Тессой выбрали, а Форд заплатил, но зато я все скомбинировала. «Жучков» разбавил сине-зеленый плед. Белые полупрозрачные шторы были украшены кармашками, и к кармашкам прилагались шесть вышитых жучков, которых можно туда засунуть. Тесса и Тудлс сорок минут обсуждали, каких еще жуков они вышьют и положат в пустые кармашки.
Тесса сама выбирала цвета для своей спальни. Никаких узоров, никаких рисунков, и все предметы — разного цвета. В магазине я усомнилась в ее выборе, но когда мы с Ноублом все повесили и расстелили, у нас пооткрывались от восторга рты. У малышки, несомненно, талант. Каким-то невероятным образом оттенки зеленого, фиолетового, голубого и желтого гармонировали друг с другом. В тележке, вперемешку с вещицами Тудлса — как вы помните, с рисунком из жучков, — яркие цвета Тессы казались мешаниной, как сброшенные в одну кучу куски цветного пластилина. По крайней мере тогда мне подумалось именно так, и потому я могу простить себе, что сказала Тессе, что она неудачно подобрала цвета. Но здесь, в комнате, когда все вещи заняли свои места, они смотрелись великолепно. И более того, до сих пор я не догадывалась, что она подобрала белье в тон старым обоям в цветочек.
— Ого-го, — сказала я, осматриваясь по сторонам. Даже под пытками я бы не вспомнила, какого цвета обои в этой конкретной комнате. А Тесса запомнила все оттенки и подобрала шторы и постельное белье в тон. — Ого-го! — повторила я.
Ноубл молча оглядывал комнату, держа в руке электродрель, как револьвер.
— А кто подбирал цвета для моей комнаты? — спросил он.
— Тесса.
— Хорошо!
Мы рассмеялись. По правде говоря, в универмаге я так устала от продолжительных дискуссий Тудлса и Тессы, что ушла «отдохнуть» в отдел багета и потратила всю свою будущую прибавку — ту самую, которую намеревалась выбить из Форда. Когда я вернулась, они уже загрузили две тележки, гак что я не видела, что они выбрали для Ноубла.
Внезапно нас обоих охватило любопытство. Мы переглянулись и помчались прочь из комнаты. В дверях мы столкнулись и застряли: каждый пытался протолкнуться первым. Ноубл, необремененный светским воспитанием, и не подумал о том, чтобы пропустить даму вперед. Если б я до сих пор не знала, что он кузен Форда, в этот момент я бы точно догадалась.
В первом раунде победила я. С недовольным видом я отступила и проворчала:
— Только после вас.
Ноубл, кажется, устыдился и отступил на шаг. Я нырнула в дверной проем и помчалась вниз по лестнице. Но ему в отличие от Форда не мешал лишний вес, поэтому он обогнал меня и первым примчался в свою спальню.
Мы осторожно посмотрели друг на друга, не зная, смеяться или нет нашему внезапно возникшему соперничеству, но тут мы увидели, что Тудлс и Тесса вывалили на кровать постельное белье Ноубла. Их самих и след простыл — вероятно, отправились на кухню дегустировать все четырнадцать видов мороженого.
Для Ноубла они выбрали белый и коричневый: белое покрывало с узором из овальных римских монет, на которых красовались профили мужчин в лавровых венках; темно-коричневые пододеяльник и простыни, коричневые шторы в белую полоску. В ванной, которую Ноублу предстояло делить с Тудлсом, жуков не было — были коричневые полотенца и алебастровые, с грубой резьбой мыльницы.
