Гейдж покачал головой.
—Назад. Все в круг! — Вскочив, он силой затащил Сибил внутрь круга, где полыхал Языческий камень.
—Мы его ранили. — Тяжело дыша, Лейла опустилась на колени. — Я чувствовала его боль.
—Этого недостаточно. — Они все в крови, подумал Гейдж. В крови демона и собственной. А время уходит. — Так не пойдет. Есть только один способ. — Он сжал руку Сибил и не отпускал, пока она не опустила нож. — Когда он примет свой истинный облик.
—Он убьет тебя раньше, чем ты успеешь принести себя в жертву.
—По крайней мере, мы сражаемся, причиняем ему боль, ослабляем.
—Нет. — Фокс потер слезящиеся глаза. — Мы его развлекаем. Возможно, чуть-чуть отвлекаем. Мне жаль.
—Но... — Отвлечь его. Сибил оглянулась на Языческий камень. Ихкамень. Она в это верила. Должна верить. Камень ответил, когда они с Куин и Лейлой вместе прикоснулись к нему.
Выронив нож — бесполезный, — она повернулась к алтарю. Потом, затаив дыхание, сунула руку в огонь и прижала к пылающему камню.
—Куин! Лейла!
—Что ты делаешь? — спросил Гейдж.
—Отвлекаю его. И очень надеюсь разозлить. — Огонь согревал, но не обжигал. Вот он, ответ, подумала Сибил, и надежда вспыхнула в ней с новой силой. — Демон не знает. — Она прижала другую ладонь к животу, повернулась к взметнувшимся вверх языкам пламени. — Это и есть сила. Свет. Это мы. Куин, пожалуйста.
Не колеблясь ни секунды, Куин протянула руку в огонь, накрыла ладонь Сибил.
—Он шевелится! — воскликнула она. — Лейла?
Но Лейла была уже рядом. Их руки соединились.
Поет, подумала Сибил. Камень пел, словно тысячи чистых, звонких голосов. Пламя в его центре сделалось ослепительно-белым. Земля под ними задрожала.
—Не убирайте руки! — крикнула Сибил. Что она наделала? Глаза ее наполнились слезами. Боже, что она наделала?
Сквозь столб белого пламени она поймала взгляд Гейджа.
—Умница, — прошептал он.
В затянувшем поляну дыме — или из дыма — сгущалась черная масса, распространяя вокруг безумную ярость, ненависть к свету. Постепенно проступали руки, ноги, голова — в это было невозможно поверить. Открылись глаза, неестественно зеленые, с кроваво-красным ободком. Фигура росла, поднималась, заслоняя собой небо и землю. Пока не остались лишь тьма и стена огня. И бешенство.
В голове Сибил раздался крик ярости. Она поняла, что остальные тоже слышат.
Я вырву его из твоего чрева и буду пить, как вино.
—Пора. Не отпускай его. — Дрожащей рукой она протянула Гейджу камень, но продолжала смотреть ему в глаза. — Не отпускай.
—Вот еще. — Он сунул руку в огонь и схватил охваченный пламенем гелиотроп.
Потом отвернулся, но лицо Сибил словно отпечаталось у него в мозгу. Его мысль устремилась к Фоксу и Кэлу. Братья, подумал он. Пора заканчивать.
—Теперь или никогда. Позаботьтесь о них.
Зажав в кулаке гелиотроп, он прыгнул навстречу тьме.
—Нет. Нет, нет, нет. — Слезы Сибил падали на камень сквозь белое пламя.
—Держись. — Куин крепче сжала ее руку и обняла, не давая упасть. Лейла последовала ее примеру.
—Я его не вижу! — вскрикнула Лейла. — Я его не вижу. Фокс!
Он шагнул к ней. Повинуясь инстинкту или просто от отчаяния, они с Кэлом прижали руки к камню. Тьма взревела, и глаза демона закатились — наверное от наслаждения.
—Нет, так не должно быть! — крикнул Кэл. — Я иду за ним!
—Ты не должен. — Сибил подавила рыдания. — Вот что нужно. Вот он, ответ. Не отпускайте. Камень и друг друга. Гейджа. Не отпускайте его.
Ослепительная вспышка вспорола завесу дождя. Земля содрогнулась.
В Холлоу Джим Хоукинс опустился на мостовую. Рядом с ним Хоубейкер прикрыл глаза ладонью, защищаясь от яркой вспышки.
—Ты слышал? — спросил Джим, но его голос утонул в оглушительном грохоте. — Ты слышал?
Они стояли на коленях посреди Мейн-стрит, держась друг за друга, словно пьяные.
На ферме Брайан крепко сжимал руку жены. Сотни людей, стоявших на его поле, смотрели на небо.
—Господи, Джо. Господи. Лес горит. В лесу пожар.
—Это не пожар. Не только пожар, — с трудом проговорила она. — Это... что-то еще.
У Языческого камня дождь превратился в пламя, пламя в свет. Стрелы света вонзились в тьму. Глаза демона вращались, но не от желания или наслаждения, а от шока, боли и ярости.
—Он смог, — прошептала Сибил. — Он убивает демона. — Внезапно она почувствовала гордость. — Не отпускайте его. Мы не должны его отпускать.
Мы можем его вернуть.
У него осталось одно чувство. Невыносимая боль, не выразимая словами мука. Жестокий холод и одновременно нестерпимый жар. Тысячи когтей, тысячи зубов рвали плоть — каждая рана причиняла невыносимые страдания. Кровь вскипала под разодранной кожей, а кровь демона обволакивала его, словно масло.
Тьма сомкнулась вокруг него, стиснула в железных объятиях так, что затрещали ребра. В ушах звучали вопли, плач, смех, мольбы.
Его пожирают заживо?
Он прокладывал себе путь сквозь колыхающуюся склизкую массу, задыхаясь от невыносимой вони, жадно втягивая пропитанный дымом воздух. Остатки рубашки на нем горели, пальцы онемели от холода.
Это ад, подумал он.
А вот и сердце ада — пульсирующая черная масса с горящим красным глазом.
Силы покидали его, вытекали, как вода через решето, но он упорно шел вперед, дюйм за дюймом. Десятки картин сменяли друг друга в его мозгу. Вот они с матерью, держась за руки, идут по зеленому полю. Кэл и Гейдж возят игрушечные машинки по песочнице, которую соорудил для них на ферме Брайан. Вот они едут на велосипедах по Мейн-стрит. Соединяют окровавленные запястья над костром. Вот Сибил бросает на него презрительный взгляд через плечо. Идет к нему. Вот она под ним. Плачет о нем.
Осталось чуть-чуть, подумал он. Жизнь проходит перед глазами. Как он устал. Совсем измучился. Уже скоро. А вот и свет, мелькнуло у него в голове. Туннель из света. Какая банальность, черт возьми.
Теперь карты на стол. Он почувствовал — подумал, что чувствует, — как гелиотроп завибрировал в его руке. Из-под пальцев вспыхнуло пламя. Он попятился.
Свет стал белым, ослепив его. Пред мысленным взором возникла фигура. Рука легла на его ладонь, внимательные серые глаза смотрели прямо на него.
Это не смерть. Моя кровь, ее кровь, наша кровь. Его уничтожит огонь.
Вместе они вогнали камень в сердце зверя.
Яркая вспышка сбила Сибил с ног. Волна жара прокатилась по поляне, расшвыряла людей, словно сердитый прибой гальку. Короткая вспышка была ярче солнца, а потом все успокоилось. Лес, камень, небо — все на мгновение превратилось в сплошную пелену огня, а потом застыло, словно негатив фотографии.
