— Нет. Это не деньги. Извини, что спросил.
— Возьми, лучше что-то, чем совсем ничего, — настаивал Алеша.
— Не переживай. Я выкручусь, Лешка! Ладно, я пошел. Бывай, братишка, приеду — дам знать. Привет Маше!
Деньги надо было искать в другом месте.
* * *
Маше нравилось работать в больнице. Она быстро и четко делала все, что положено, и всегда находила минутку, чтобы на своей смене заглянуть к Андрею. Так и в это дежурство она зашла к нему в палату.
— Андрей, как твое самочувствие? — спросила Маша с порога.
— Прекрасно, Машенька. Я намерен поскорее покинуть больницу.
— Вот как? Что за пациенты! — шутливо возмутилась Маша. — Чуть полегчало, и уже готовы бежать со всех ног!
— Не смейся, Маша, я серьезно. Зачем занимать чье-то место, если голова у меня уже не болит?
— Не болит — это хорошо. Но вопрос о выписке должен решать не пациент, а врач, — напомнила Маша.
— Конечно, я пойду сейчас к Павлу Федоровичу и доложу ему о своем самочувствии, — пообещал Андрей.
Маша почувствовала в его словах желание как можно быстрее покинуть больницу. И это было действительно так, потому что Андрею не терпелось помочь Буряку в его расследовании. Андрей помолчал и решился рассказать об этом Маше:
— У меня был следователь, нужна моя помощь… Я — историк. И могу быть экспертом в расследовании дела, связанного с древними находками.
— Замечательно. А если дело древнее, может быть, оно еще потерпит немного? — спросила Маша.
— Нет, нет, — поспешно ответил Андрей. — Дело древнее, но сильно влияющее на сегодняшний день.
— Может быть, расскажешь или будешь выражаться загадками? — Маша не понимала, о чем речь.
— Пока — загадками. А потом — обязательно расскажу обо всем, Машенька!
— А про… Марметиль? — Машу больше интересовала легенда, чем следственные дела.
— Да, и легенду тоже надо расшифровывать. Осталось совсем немного, и, мне кажется, я подобрал ключ к расшифровке последней части легенды.
— Где подобрал ключ? Здесь? — Маша удивилась, что человек в больнице работает.
— Да. Когда я говорил с тобой, рассказывал, мне показалось… впрочем, тоже не буду опережать события. Я обещаю, Маша, что все обязательно тебе расскажу в свое время.
— Для начала пообещай, что будешь беречь себя и выполнять все предписания врача, — потребовала Маша.
— Торжественно клянусь! — послушно ответил Андрей.
— Вот и замечательно. Если врач выпишет — выписывайся, если задержит — не спорь, медикам виднее, здоров ты или нет. А вот я действительно уже побегу домой. Пора.
— Спасибо тебе, Маша, что зашла. Передавай привет Алеше.
— Обязательно!
Пока в палате шел этот разговор, в коридоре больницы царила невероятная суета. Буравин привез Катю в больницу. В сознание она так и не пришла, и ее везли на каталке в отделение реанимации.
— Скажите, что с моей дочерью? — невероятно волнуясь, говорил Буравин.
— Подождите, подождите… мы вам скажем, как только осмотрим, поймем, в чем дело… лучше вы расскажите, что произошло? — спросил врач на ходу.
— Господи, да не знаю я, в чем дело! — в отчаянии сказал Буравин. — Я приехал к дому… к своему дому, там… вижу, дочка лежит. Около лестницы, на полу…
Катю завезли в реанимацию, а Павел Федорович задержался возле Буравина и спросил:
— Сколько она пролежала до вашего приезда?
— Не знаю, не знаю… Она мне позвонила…
— И что сказала?
— В том-то и дело, что ничего не сказала… Только набрала мой номер на мобильнике и… видимо, потеряла сознание.
— Сядьте, успокойтесь, пожалуйста, — врач подвел Буравина к стулу.
— Не могу я быть спокоен, когда с моим ребенком беда! — Буравина действительно трясло.
— Накапайте отцу валериановых капель! — попросил врач медсестру.
— Доктор, не тратьте на меня время! — потребовал Буравин. — Помогите моей дочке! Прошу вас!
— Мы все сделаем, что в наших силах. Я обещаю. А вы… если хотите помочь вашей дочери, успокойтесь. Ваше нервное напряжение никак не улучшит ее состояния, поверьте.
Из отделения реанимации выглянул дежурный врач:
— Нужна ваша помощь, Павел Федорович. Андрей, который очень хотел уйти из больницы, спросил у палатного врача:
— Я бы хотел поговорить с Павлом Федоровичем. Срочно.
— Павел Федорович сейчас не может. Поступила сложная больная. Он на приеме.
— Сочувствую… И больной, и Павлу Федоровичу. Да, кстати. Я-то совершенно здоров, — заявил Андрей.
— Вот и хорошо.
— Так зачем мне занимать здесь место, когда оно может понадобиться людям, действительно нуждающимся в срочной помощи?
— Понимаете, сотрясение — это такое дело… — засомневался врач. — Лучше отлежаться подольше.
— Отлежаться я могу и дома, — не отказывался от своей идеи Андрей.
— Но нужна дисциплина, соблюдение постельного режима, — напомнил врач.
— Я обещаю, что буду соблюдать постельный режим дома! Выпишите меня, пожалуйста! Хотите, напишу расписку? Что обязуюсь лежать и не двигаться…
Андрей просился из больницы так горячо, что врач засмеялся:
— Судя по вашему настроению, расписка будет как отписка. Ладно, что с вами делать…
— Я так и знал, что вы меня поймете! Я знал, что вы пойдете мне навстречу! — обрадовался Андрей.
— Я еще ничего не сказал! — сопротивлялся врач.
— А я уже все услышал! Спасибо! — радостно сказал Андрей.
В реанимации продолжалась борьба за Катину жизнь. Медсестра принесла результаты анализов, и врач, посмотрев их, сказал:
— Все понятно. Это не только наша больная. Буравиной нужно в гинекологическое отделение.
— А травмы? — спросила медсестра.
— Выясним. Главное, привести ее в чувство. Смотрите, ей совсем плохо… — сказал Павел Федорович.
— А коллегам из гинекологии сообщить?
— Сначала будем спасать женщину, а потом они будут решать, что делать с ребенком.
В это время Катя открыла глаза.
— Катя, вы меня слышите? — спросил Павел Федорович.
Катя прикрыла глаза в знак согласия.
— Катенька, вы знаете о том, что вы беременны? Катя снова прикрыла глаза.
— Катенька, мы все сделаем для того, чтобы вам помочь, — пообещал Павел Федорович.
Катя беззвучно заплакала. Ей, как никогда, нужна была помощь. Но их тесная связь с Таисией ослабла, потому что Таисия рядом с Кириллом не почувствовала, что Катя в беде. Она пила свое любимое вино и вела с Кириллом неспешную беседу.
— Да, Кирилл, ты прав. Моя дочь взрослая, и у нее много взрослых проблем, — сказала она.
— Так тем более — не стоит мешать взрослой дочери. Можно подумать и о себе, — Кирилл продолжал уговаривать.
