Тогда мужчина меня рассматривал. Изучая мою реакцию и учитывая мой вопрос «Кто ты?», понял, что я его не узнала, но, не имея понятия, что мне вообще было известно про отца, представился братом. Я это приняла и он узнал, что я про своего отца вообще ничего не знала. После этого пошла игра. Была попытка надавить на меня смертью отца, но не получилось. Пошло в ход то, что Ланге хочет убить невинного «брата». В его словах вообще было много странностей, но еще сыграло то, что я позже рассмотрела мужчину лучше. Он выглядел молодо и понимал это. Еще щетина скрывала годы, но все же морщины имелись. Он точно был старше, чем хотел казаться.
И я прекрасно понимала, что его точно зовут не Гантером. И, скорее всего, семья Милер тут не причем. Она была названа мне, чтобы хоть как-то предать правдоподобности словам мужчины и я понимала, что он следил за мной. Знал, что я не общалась с Андреа и ее братом, но, поскольку училась в том университете, точно слышала про них.
Игра и ложь. Как же ее много в моей жизни и было больно от всего этого. Может быть, это потому, что я сама была беременна, но я не понимала, как можно было желать смерти своему ребенку. Видеть своего отца и понимать все это — подобно смерти и я действительно умерла. Стала другой и в таком состоянии уже желала смерти своему отцу. Для меня он стал тем, кто хотел убить меня, а, значит и моего ребенка, а это заставляло нервы накаливаться и желать бороться.
Мужчина волочил меня по лесу и несколько раз я падала, но в очередной раз оказавшись на земле, схватила камень и ударила «Гантера» по голове. Вернее, прямо в глаз. Делала это не раздумывая и не сомневаясь. Мужчина закричал и отпустил меня, а я воспользовалась шансом и побежала.
Слышала выстрелы и прекрасно понимала, где находился дом, но бежать к нему не рискнула. Люди «Гантера» могли убить меня. Поэтому, пытаясь хотя бы предположить, где находилась дорога, я двинулась в ту сторону.
Все тело горело и внизу живота тянуло, но я бежала. Несколько раз останавливалась, переводила дыхание, после чего бежала дальше.
Бывает такое, что эмоций нет. Они просто исчезли и ты чувствуешь пустоту, а потом резко всполох и ты заново заполняешься эмоциями. Так было у меня сейчас, когда я увидела Ланге.
Он был недалеко от дома. Вернее, шел туда в окружении телохранителей. Впервые такой — не безупречный. Немного мятый и несмотря на холод без пальто и пиджака — лишь в рубашке. На лице щетина и кожа очень бледная.
От бега и стресса у меня перед глазами все плыло, но я с новым рывком побежала к дороге.
— Райнер, — закричала, даже не понимая того, что сейчас улыбалась, но ощутила, как сердце затрепетало, когда мужчина обернулся и посмотрел на меня. Более широко раскрыл глаза — проявление эмоций, которые я раньше у него не видела и пошел в мою сторону.
Секунды длились целую вечность, но, преодолевая ее, я оказалась около Ланге. Он сразу сжал меня в объятиях и притянул к себе. Очень осторожно. Бережно.
— Жива, — прошептал. Казалось, что будто бы хотел обнять крепче, но не смел.
Я уткнулась лицом в его грудь и шумно задышала. Плакала. И сердце забилось учащенно, будто наполняя меня жизнью. Уже сейчас понятия не имела, как могла желать больше никогда не видеть Ланге. Ведь без него будто бы не жила и слезы текущие по щекам были наполненные облегчением. Будто бы моим исцелением.
— Как ты? Тебе причинили вред? — Ланге своей жесткой ладонью провел по моей спине. Будто бы успокаивал.
— Со мной все хорошо, — прошептала, всхлипывая. — Я… я ждала тебя…
— Прости, что долго, — ладонь Ланге коснулась моего подбородка и заставила приподнять голову, посмотреть в его глаза. Как всегда пустые и холодные, но сейчас близкие. Родные.
Конец
«Нас» не должно было существовать, но «Мы» все же были. Несмотря ни на что и вопреки всему.
Казалось, что мы такие разные и совершенно не подходили друг другу. Наверное, все, кто знал Ланге и меня, могли сказать, что наши отношения невозможны, ведь, что могло быть общего у взрослого, самодостаточного мужчины имеющего за собой многомиллиардную судостроительную компанию и у практически нищей восемнадцатилетней девчонки, совсем недавно покинувшей стены детдома?
А вообще, какая, черт возьми, кому разница?
Главное, что нам было хорошо вместе.
Жизнь никогда не была простой. Порой, даже очень сложной и, временами, она мне напоминала тяжеловесного боксера, с которым я выходила на ринг, каждый раз будучи на грани нокаута. И жизнь меня тогда швыряла из стороны в сторону. Била по болезненным местам, а я, кое-как держалась на ногах, но так сильно хотелось прокричать: «Хватит». Когда-нибудь должна же начаться светлая полоса? Хотя бы сейчас, когда я уже оказалась на грани срыва, жизни и потери самой себя.
Вот только, наверное, жизнь считала, что я не заслужила счастье. Она дала мне дорогого человека и тут же пожелала его забрать.
С момента, как я увидела Ланге около того проклятого дома, ощутила облегчение и казалось, что уже все позади. Плакала, но так же улыбалась и в голове так приятно звучал голос: «Все хорошо. Теперь уже хорошо». Многие говорят, что Райнер чудовище. Я сама неоднократно называла его так, но около Ланге я ощущала себя, как за каменной стеной. Ничего не боялась и ни о чем не переживала, поэтому, в тот момент, когда он меня обнял, из сердца отлегла тяжесть, из-за которой, казалось, оно вот-вот было готово остановиться.
На душе стало спокойно, несмотря на то, что я все еще слышала звуки выстрелов и понимала, что совсем неподалеку происходили жуткие вещи. Умирали люди. Но это были те, кто работал на моего отца и, наверное, внутри все еще осталось нечто наивное, ведь я была против каких-либо смертей, вот только, касательно этого не произнесла ни слова. Подобная сторона жизни не касалась меня. Ланге этого не хотел. Такие случаи забирал на себя и это становилось ясно даже по тому, что он повел меня к машине. Подальше от этого дома — в безопасность, а я, все еще всхлипывая, прошептала:
— Тот мужчина… Мой биологический отец… он там, — прошептала и указала в сторону леса.
Ланге кивнул, но все так же придерживая меня за талию, повел дальше к машине. Я заметила, что в Райнере было нечто необычное. Внешне это почти не выказывалось, но, я все же ощущала в нем сильную усталость.
Когда мужчина открыл дверцу машины и усадил меня на заднее сиденье, я сжала его ладонь и тихо спросила:
— Ты же никуда не уйдешь? Останешься со мной?
Вокруг находилось множество телохранителей и даже мужчин в форме. Судя по всему, были задействованы военные, но даже среди них мне было страшно. Я хотела, чтобы Ланге остался рядом. Только с ним спокойнее.
Райнер сел в машину рядом со мной. Казалось, так же не хотел отпускать меня из виду не на секунду. Я не смогла выпустить его огромной, грубой ладони из своей, намного более хрупкой, но мужчина и не забирал руку. Наоборот, пальцами сжал мою ладонь. Не сильно, но чтобы я почувствовала его.
В этот момент машина двинулась с места и, посмотрев в окно, я заметила, что еще четыре автомобиля последовало за нами.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Ланге. Пальцами второй ладони поддел мой подбородок и вновь заставил посмотреть ему в глаза.
— Нормально, — прошептала. Не знала почему, но смотрела в его глаза и еще больше успокаивалась. — Со мной ничего плохого не произошло. Меня не пытали, не били и вообще ничего такого не делали.
Очень тихо, под еле слышное шуршание колес, я рассказала о том, что со мной произошло. Про «Гантера», который изначально представился моим братом и про все, что он мне говорил. Когда закончила, некоторое время в машине царила тишина, а я, все еще сжимая ладонь Ланге, опустила голову и прошептала:
— Расскажи про моего отца, — попросила. Ланге сразу ничего не сказал, а я сильнее сжала его ладонь. — Я должна знать. Пожалуйста, расскажи.
Еще некоторое время Райнер молчал, а потом все же сказал:
