спятил. – Мы все лето ждали этой игры. И твоя семья очень много вложила в вечеринку, не так ли?
– Да. Блэр сделала большую часть работы.
Боже, почему я использовал это слово? Теперь я думал о ее ногах [4].
– Думаешь, она появится?
– Нет.
– Почему нет?
– Потому что я сказал ей, что она должна уйти, и она знала, что я имел это в виду.
– Я думал, ты сказал, что это было обоюдное решение.
– Когда я это сказал?
– На прошлой неделе, на игре, которую мы проиграли «Мавс».
– О. – Я стиснул зубы. – Я солгал. Это не было взаимно. Она хотела остаться, а я сказал ей, что она должна уйти.
– Почему?
– Потому что я должен был!
Внезапно слова хлынули из моего рта, как лавина.
– Я начал чувствовать к ней то, что не должен был. Меня постоянно отвлекали эти глупые мысли о нас.
– Например?
– Например, просто иметь ее в моей жизни. Чтобы она осталась здесь. Что мы типа будем вместе.
– Что в этом такого глупого?
– Потому что это не то, чего я хочу!
Коул посмотрел на меня боковым зрением.
– Ты уверен в этом?
– Да, – сказал я, усугубляя ситуацию. – Я решил много лет назад, что никогда не буду нуждаться в ком-то. Я никогда больше не влюблюсь. Потому что это отстой, когда все идет не так.
– Я не уверен, что это то, что может решить твой разум, – сказал Коул в своей уверенной, легкой манере. – Ты просто влюбляешься в кого-то. Ты не выбираешь его.
– Ты знаешь, что я имею в виду. Даже если ты что-то чувствуешь, ты не обязан действовать в соответствии с этим. У тебя есть свобода воли. Ты можешь выбрать быть достаточно сильным, чтобы сопротивляться чувствам или игнорировать их.
– Или ты можешь выбрать быть достаточно сильным, чтобы рискнуть. Но я согласен, что это отстой, когда все идет не так.
Я посмотрел на него и смягчил свой тон.
– Прости. Я не пытался сравнивать наши ситуации. То, через что ты прошел, было намного хуже.
– Я не думал, что ты сравниваешь. Я просто согласился, что терять любимого человека чертовски больно. Но нет ни одного дня с Тришей, который я бы вернул назад, даже зная, чем все закончилось.
Пристыженный, я замолчал и провел остаток пробежки, пытаясь придумать причины, почему Коул был неправ, а я прав. Он больше ничего не говорил, пока мы снова не оказались рядом с его домом.
– Мы давно дружим, – сказал он.
– Сколько, лет двенадцать-двадцать пять?
– Что-то вроде этого. Да. Ты был шафером на моей свадьбе. Ты крестный отец моей дочери. Если со мной что-нибудь случится, я доверю тебе ее воспитание.
Я посмотрел на него. Что бы ни случилось, у меня было чувство, что мне это не понравится.
– Да.
– Так что я ожидал бы, что если бы я что-то сильно испортил или повел себя как настоящий дурак, ты сказал бы мне об этом. Верно?
– Верно.
– Поэтому я собираюсь сказать тебе это. – Он перестал бежать, и я тоже. Он протянул руку и схватил меня за плечо, держа меня на расстоянии вытянутой руки. – Ты кое-что сильно испортил, и ты ведешь себя как настоящий дурак.
Я стряхнул его руку со своего плеча.
– Отвали, Коул. Ты ничего об этом не знаешь.
Он поставил руки на бедра.
– Ты думаешь, я тебя не знаю? Думаешь, я ничего не понял за те двадцать пять лет, что был твоим лучшим другом? Думаешь, я не вижу, когда тебя что-то действительно волнует?
Я сжал челюсть. Закрылся сильнее.
– Я был там, Гриффин. Я был там, когда ты вернулся домой и Кайла бросила тебя. Я знаю, через что ты прошел, когда умер твой отец. Я знаю, что ты думаешь, что контролировать свою жизнь означает никогда не нуждаться в ком-то, кого ты можешь потерять. Но ни одна из этих вещей не является причиной для того, чтобы закрыться от того, кого ты любишь.
– Я не влюблен в нее, – огрызнулся я, хотя не был полностью уверен в этом.
– Но ты мог бы быть.
Я не признавался в этом. Не мог. Вместо этого я удвоил его мнение о моем мудачестве, что я всегда делал, когда чувствовал себя загнанным в угол.
– А что насчет тебя? Я не вижу, чтобы ты выставлял себя на всеобщее обозрение.
– Наши ситуации совершенно разные, и ты это знаешь. Но ты можешь быть чертовски уверен, что, если появится кто-то, кто зацепит меня так же, как Блэр зацепила тебя, я не оттолкну ее.
Я почувствовал, что моя броня трещит.
– Я не могу отменить то, что сделал.
– Ты уверен?
– Я бы даже не знал, что ей сказать. Она, наверное, ненавидит меня. Я даже не думаю, что она стала бы слушать.
Это была отговорка, и мой лучший друг знал это.
– Она послушает. Если ты скажешь правильные вещи.
– А это какие?
– Что ты был неправ. Что ты сожалеешь. Что ты сказал ей то, чего не хотел говорить, потому что испугался.
– Господи. Могу ли я сказать ей это? Для меня не… легко признаться в таких вещах.
– Никому не легко, Грифф. Каждый раз, когда ты подходишь к базе, есть шанс, что ты выбьешь мяч. Но также есть шанс, что ты выбьешь его за пределы поля. Не упусти его, даже не замахнувшись.
Я выдохнул, мои плечи опустились.
– Рискни, парень. – Голос Коула затих. Его голубые глаза были напряженными. – Знаешь ли ты, как тебе повезло? Как сильно ты будешь жалеть о том, что ничего не сделал, когда мог бы получить все? Просто… рискни.
Он оставил меня стоять на месте и пошел ужинать со своей семьей, а я пошел домой один, чтобы поесть в
